– Тебе сегодня нужней. И вообще это подарок, – отвёл я его руку и побрёл в сторону общежития. Интуиция утверждала, что всё сделано правильно, только мне всё равно было жалко и денег, и времени, потраченного впустую. Я ведь тогда даже не подозревал, что инвестирую в своё будущее и ни одно вложение не принесёт мне таких дивидендов, как билет на танцы стоимостью в один рубль.
Поднявшись на третий этаж, я сразу понял, что у нас снова проблемы. Всё, что наперекосяк, всегда косяком. Иван стоял у запертой двери нашей комнаты и вертел в правой руке обломок ключа.
– Вот бл… не в ту сторону провернул!
– Оба, похоже, оттанцевались, – сказал я не без ехидства. – Придётся ночевать у соседей. Есть, интересно, в этой общаге, какой-никакой комендант?
– Должен быть. Только зачем он тебе?
– Как это зачем? Он вызовет слесаря, который…
– А ты не забыл, что сегодня суббота? Вот нечего делать комендантше со слесарем, только ходить да вытирать сопли разным криворуким придуркам, которые ломают ключи. И вообще, насколько я помню, нашу дверь можно открыть изнутри…
Настроение у меня было ни в дугу. После знакомства с Иваном мой только что устоявшийся размеренный быт будто пнули ногой под зад. Не прогулка по Ленинграду, а сплошной нескончаемый поиск приключений и неприятностей. На языке, соответственно, вертелась целая куча язвительных реплик, самая невинная из которых: «Сила есть, а остальное приложится». Только уважение к старшим, привитое мне хворостиной деда, не давало сполна облегчить душу и высказать своё накипевшее «фэ».
– Это мы ещё поглядим, кто из нас сегодня оттанцевался! – сказал вдруг виновник всех моих бед неожиданно бодрым голосом.
Я встрепенулся. Кажется, в голове у него вызрел какой-то план.
Иван отступил к противоположной стене коридора и, щурясь, стал рассматривать пространство под потолком. Выше дверного проёма над верхней притолокой я тоже увидел небольшую оконную раму в два стекла, одно из которых почему-то отсутствовало. Была бы эта лазейка на уровне пола, я и сам пролез бы в неё без проблем. Но на такой высоте?! Мне до этого подоконника и в прыжке не достать!
– Ничего у тебя не получится! – сказал я, сравнив габариты Ивана с размерами этой форточки.
– Нет, это мы ещё поглядим, кто из нас сегодня оттанцевался! – повторил, как мантру, Иван, снимая рубашку и туфли. – Держи. Остаёшься за старшего.
Он неслышно подпрыгнул, легко подтянулся, перехватился рукой и плавно вошёл в отверстие руками вперёд. Какое-то время под потолком оставались его пятки, но и они постепенно ушли внутрь. За дверью не было слышно даже звука приземления тела. Всё это от начала до конца было сделано им без усилий, рывков, сложным единым движением. Так легко, грациозно, что я охренел.
Через мгновение щёлкнул замок.
– Ни фига себе! Где это ты так научился? – не скрывая восторга, выпалил я, залетая в открытую комнату.
– В учебке, – буркнул сосед, изучая царапину на животе. – Кажется, это гвоздь, а не стекло.
Я уже свыкся с мыслью, что вечерний поход в кинотеатр на фильм «Мировой парень» мне сегодня не светит. А так хотелось услышать новую песню в исполнении «Песняров»! Поэтому я вздохнул и взял в руки гитару.
За окном, имитируя день, всё так же светило солнце. Выходя на кольцо, звенели трамваи. Люди толпились у входа в метро. А Иван собирался на танцы. Судя по звукам, настроение у него было на уровне. За моей спиной дружно щёлкали замки чемодана, встряхивалась одежда, коротко шоркала сапожная щётка. Потом мой сосед притих. Я оглянулся и опять офигел. Нет, этот человек никогда не перестанет меня удивлять! Прислонившись к спинке кровати, он откручивал с чёрного пиджака орден Красной Звезды.
– Твой?! – сорвалось с моего поганого языка.
Ещё до того, как вопрос прозвучал, я успел осознать всё его гнилое нутро. Ещё бы у деда спросил: «А эти медали твои?» Слава богу, успел тотчас же извиниться.
– Да ладно тебе! – поморщился он. – Не ты первый спросил. Все удивляются: «Ах, такой молодой, за что?» Я этот орден пару раз всего и надел. Больше не хочу. Один дедуля, участник Великой Отечественной, чуть ли ни в кощунстве меня обвинил.
– Может, ты и прав, – подумав, сказал я, – на танцы не обязательно, а вот на устный экзамен по математике я на твоём месте точно пришёл бы при ордене. Там тётка нормальная, сама за тебя ответит на все вопросы. Отлично, скорее всего, не поставит, но без трояка не уйдёшь.
– Не надену! – отрезал Иван.
– Зря! Ещё один год потеряешь. Ты где, кстати, служил? В десанте?
– Нет, мы попроще… В рыболовных войсках.
– А разве такие есть?! – удивился я.
– Служил, значит, есть.
– Вот как? И где это? Где, в смысле, служил?
– На Ближнем Востоке.
– Там разве ещё стреляют?!
– Там-то? – Иван спрятал награду в коробочку из красного бархата и закопал в белье на дне своего чемодана. – Там это дело вряд ли когда-нибудь прекратится. Нефтеносный район. И люди там… любят повоевать… чужими руками. Благо причина всегда под рукой.
– Израиль?
– При чём тут Израиль? Там на кону не страна с её исконными территориями, не какие-то высокие идеалы, а личная власть.
– Как это? – не понял я.
– А так. Русскому человеку, старик, это очень сложно понять. У арабов своя логика. Элита у них – это армия, генералитет, белая кость. У каждого за спиной лучшие военные академии Англии, Франции, США. Всё, соответственно, от рации и вплоть до подштанников американского производства. Советское оружие вкупе с образованием там не котируются. Это условный рефлекс. Ведь все они ещё с курсантских времён поражали учебные цели с красными звёздами на борту. Для элиты дружба с СССР – это личная, ничем не оправданная прихоть Насера, а проигранная война – лучший способ избавиться от президента, чтобы занять его место. А простому феллаху какой интерес помирать за чьи-то амбиции? Ему и при англичанах жилось не хуже. Танкисты на марше выпрыгивали из боевых машин и зарывались в песок, завидев на горизонте силуэт сраного «Ирокеза». Только пинки и затрещины советских военспецов заставили личный состав действовать в соответствии с требованиями БУСВ и встречать супостата зенитным огнём из штатных танковых пулемётов… Вот падла, застрял! – Иван в три приёма засунул под кровать объёмистый чемодан и ещё раз сказал: – Остаёшься за старшего. Буду после полуночи, если ночевать не оставят. Ну ладно, бывай. Потом как-нибудь расскажу о Ближнем Востоке…
Я лежал на мягкой перине, прятал глаза от режущих бликов солнца и думал, что моё настоящее детство неповторимо. Чем дольше я нахожусь в этой реальности, тем меньше совпадений с оригиналом. И те – в номерах центральных газет и новостных передачах по радио. Да, крепко уже я в этом времени наследил. Если так дальше пойдёт, круги по воде дотянутся и до Ваньки.
