Книга Так не бывает, или Хрен знат, страница 69. Автор книги Александр Борисов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Так не бывает, или Хрен знат»

Cтраница 69

Ладно, думаю, не бросать же? Ну, бывает, характерами не сошлись. Ухаживать за психически больным человеком та ещё судорога. Отдал ей золотое кольцо, что когда-то носил, отвёл к ювелиру, отремонтировали её бижутерию.

Стали мы набегами жить. То у меня, то у неё. В зависимости от смены. Она в совхозной котельной работала оператором.

Не всё в Любке меня устраивало, не всё нравилось. Походка утиная и голос визгливый. Вроде бы говорит, а кажется, кричит. В стакан заглядывала не хуже меня. А кто из нас без недостатков? Были и свои плюсы, да такие, закачаешься! Как они с тёщей, той самой молодкой, что тискала меня поутру, пели на два голоса!

И ещё один, самый главный момент, из-за которого я Любке прощал очень многое. До войны её дед был парторгом в том самом колхозе, где мой председательствовал, а матери наши дружили. Думал, это судьба.

Стал я делить свои заработки на две семьи. Пенсия-то у тёщи самая минимальная. Что она там всю жизнь получала в совхозе? Любка в своей котельной больше года живых денег не видела. От осени до осени ждали, когда частники уберут урожай и выплатят зерном на паи, чтобы купить что-нибудь помимо продуктов.

А я осень не любил. Весну тоже. У мамки начинались сезонные обострения. Разбудит ночью, встанет на колени перед кроватью и просит так жалобно:

– Пойдём, сыночек, отсюда. Это не наш дом, дед Иван его отсудил. Сейчас люди придут, нас с тобой убивать будут.

Успокоишь её, уложишь, свет включишь, чтобы не страшно было. Только уснёшь, а она опять на коленях перед кроватью. Вот, честно, связывать приходилось.

Что только не придумает! То Патриарх к ней пожалует, «стоит на островке, хлебушка просит», то Ельцин с такой же просьбой. И ведь, грёбаная моя жизнь, письма от Ельцина она действительно получала! Каждый год 9 мая её как участницу трудового фронта куда-то там приглашали, вручали пакет с продуктами, конверт из Кремля, очередную медаль в честь юбилея Победы. Так что Борис Николаевич был для неё чуть ли не родственником.

Со стороны это, может, и смешно. Только не для тех, кто с такими проблемами сталкивался. Выйдешь в огород картошки к ужину накопать. Мать вроде бы дома, беседует с холодильником: «А я тебе, Зоя Терентьевна, так скажу…» Копнёшь пару кустов, и что-то на душе неспокойно. Вернёшься назад – а её уже Митькой звать [38]. Только что была – и нет. Естественно, я к Серёге: вдруг к нему намылилась? Пока идёшь на другой конец города, что только не передумаешь! Может, её на кладбище опять понесло, дед или бабушка вызвали в калошах на босу ногу? Встретят за городом прыщавые отморозки, возьмут да убьют ради любопытства, чтобы посмотреть, какая она, смерть. А что? Было у нас и такое. Балерину, к которой Петя Григорьев водил нас по молодости блядовать, такая судьба и ждала.

Сядет Серёга на телефон, прозвонит по своим каналам, примет доклады, начинает меня успокаивать:

– Не жохай [39], братан, всё нормально. Есть такая. Только что из Чамлыка позвонили. В больницу её привёз какой-то мужик. Идёт по дороге, дрожит от холода. «Бабушка, вы куда?» – «Не знаю». К утру привезут в наш стационар. Положат, как минимум, недели на три. Готовь передачу.

Когда мать изолировали, я перебирался к Любахе. Она жила в семсовхозе на последнем, втором этаже типового сельского дома с удобствами во дворе. Там было куда приложить руки. Перекрыть крышу в сарае, купить листовое железо, отремонтировать погреб, в котором хранится картошка. Опять же, участок, огород около дома – всё это нужно было засадить, прополоть, убрать. Тёща-то только петь горазда.

Не жалко. Работу на земле я потерянным временем не считаю. Особенно на такой, как эта, горе: лёгкая, мягкая, как комбикорм в гранулах. Сказываются, наверное, дедовы крестьянские гены. Одно только неудобство – уклон у горы слишком крутой. Я по старой привычке шесть мешков на велосипед погрузил, и, пока спускался, он мне чуть руки не оторвал.

Но суть не в том. Когда я закончил свой первый сезон полевых работ и засыпал картошку в подвал, Любка со мной разругалась. Из-за какой-то ерунды прицепилась, учинила скандал, хлопнула дверью и ушла. Сказала, навсегда. Было это ровно за день до того, как им с тёщей нужно было получать зерно на паи.

На интуицию я никогда не жаловался. Она тогда ещё говорила, что это и есть основная причина Любкиного демарша, что весь этот год меня использовали как лоха и бесплатную рабочую силу. «Да ну! – не поверил я. – Называла Сашунчиком, пылинки с меня сдувала. Неужели она подумала, что бывший моряк станет претендовать на какое-то там зерно?! Я вроде такого повода не давал. Купил ей дублёнку, новые сапоги. Нет, это смешно!»

И зажили мы с мамкой по-старому. В интересах бригады, я ушёл с непрестижной работы обмотчика, устроился в малотиражку корреспондентом. Стал часто бывать в командировках. Больших денег там не платили, важен был статус.

Жизнь текла своим чередом. Только с головой мамка дружила всё реже и реже. Загодя стала готовиться к весеннему наводнению. Бельё и одежду перевязала в узлы и вынесла в коридор. А когда подморозило, пустила туда кур. Побоялась, что они перемёрзнут в сарае. Пустить то пустила, а дверь в мою комнату закрыть забыла. За три дня, что я отсутствовал дома, они впятером устроили такой срач, что каждый сантиметр чистоты пришлось вырывать с боем. Вот почему, когда Любка пришла мириться, я честно обрадовался. Уж что-что, а по части порядка она была великим специалистом. Мы выпили, закусили и транзитом через постель стали жить мирно и счастливо. Год пролетел, как под копирку. Я намахался лопатой и тяпкой, ссыпал урожай в закрома, и точно по календарю, ровно за сутки до получения Любкой натуроплаты за пакет семейных паёв, последовал выстрел:

– Два года живём нерасписанными! Ты меня в грош не ставишь! Я так не могу!

На ровном месте. Ни с того ни с сего. Рта не успел открыть, а она уже за калиткой.

Вот тут-то моя интуиция всласть надо мной покуражилась. Но я всё равно не сдавался. «Нет, – думаю, – это совпадение. Ну не может человек так притворяться! Да и права Любка. Кто она мне? Приходящая домработница. Любая бы на её месте взбрыкнула».

Опять же, матери наши… А насчёт того, чтобы расписаться, я ей так говорил:

– Роди мне, Любаха, сына. Всё, что есть, тебе подарю. Такую свадьбу закатим! На руках занесу в церковь, как когда-то дед мою бабушку. Я ведь ему за год до смерти пообещал: когда вырасту и женюсь, будет у меня сын, которого я назову Степаном. Чтобы был на этой земле ещё один Степан Александрович. Роди, пожалуйста! Я ведь умереть не смогу спокойно, если слово моё так и останется пустым обещанием.

Не захотела она. Или не смогла. Когда тётке под сорок и нет у неё детишек, поневоле возникает вопрос: не комолая ли она? Я об этом Любку не спрашивал. Она сама намекнула, что, когда работала в Чехословакии, был у неё офицер-сожитель, и бил он её ногами в живот.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация