Эх, было да быльём поросло. И ведь не вернёшь! Ну кто я теперь? Маленький неискренний старичок, урод с испоганенным взрослостью разумом. В любой детской игре я буду стопроцентно фальшивить и ненавидеть за это себя. Нет, невеликое счастье – пройти по второму кругу. Жизнь после смерти – это не путёвка в Артек. Когда рядом с памятью совесть, нет от такой жизни стопроцентной радости.
Высоко за моей спиной звякнула застеклённая дверь. Быстрые каблуки сбежали по высоким ступеням.
«Женька, – флегматично подумал я, – кто же ещё?»
Принцесса была в праздничном белом платье. Поравнялась со мной, обернулась, склонила голову к плечу. Лицо у неё какое-то переменчивое, играет эмоциями, так что после каждого нового взгляда его узнаёшь разве что по глазам. Они как ночные бабочки, готовые сорваться в полёт. То узкие и раскосые, а то… как взмахнут ресницами в полный размах!
«Не бойся, – прошептал ветерок, поднятый её платьем, – ты не скоро умрёшь…»
Слова (если только это были слова) ни капельки не утешили, а только ещё больше нагнали тоски. Зачем она мне?
А Женька уже стояла перед раскрытой дверью сарая.
– Мальчишки, – сказала она, – вы тут не заигрались? Руки мыть и быстро к столу! Тётя Саша зовёт.
– Ну, если завгар разрешит… – в этот раз прикололся Славка и не выдержал, сорвался на смех.
– Сейчас принесу магарыч, – подыграла ему принцесса. – Вам водку или вино?
– Нет! Мы пошутили! – испуганно пискнули пацаны.
Мы столпились у рукомойника – спаянный экипаж боевого бомбардировщика. Те, кому довелось не пропасть в начале лихих девяностых, не спиться, не сесть на наркотики, а выжить и жить, поддерживая себя и друг друга.
Рубен брызгался тёплой водой, Славка, смеясь, уворачивался, а мне казалось несправедливым, что сегодня, как и в конце жизни, нас будет всего трое из всего нашего неугомонного класса.
Дальше, в принципе, рассказывать не интересно. Застолья без водки отличаются друг от друга только блюдами на столе. Долма д-тарпы, лимонад, неизменный трёхцветный пирог, конфеты (куда без них?) – всё было вкусно. Но праздник, в детском понимании этого слова, у меня не сложился. Права мамка Рубена, невезучий какой-то день. Совсем выбил из колеи. Ску-учно! Замолчали и пацаны. Никто не мешал, не сдерживал, а вдвоём вдоволь не подурачишься, если третий надулся как сыч. Тётя Шура и Женька, которую причислили к взрослым, ушли к дядьке Пашке. Из-за стенки уже раздаётся топот ног и громкое «ча-ча-ча». В другой половине дома свои интересы, совершенно иные напитки и темы для разговоров. Там настоящий праздник. Это я по себе знаю.
Мы по-быстрому набили утробы. Пацаны сговорились идти в сарай, чтобы продолжить игру в гараж.
– Из трёх двигунов чего-нибудь соберём, – озвучил Рубен ближайшие перспективы.
Скрепя сердце я согласился. Рубашка ещё не высохла, да и негоже в любом возрасте: пожрал – и сразу домой.
Та ещё мука – вести свою партию и не фальшивить. Но опыт – великая вещь. Я вспомнил Пьера Ришара в фильме «Игрушка», из которого вычленил одну из главных идей: играя во взрослых с детьми, нужно быть взрослым.
Рубен, на правах именинника, распределял роли:
– Я буду заведующим гаражом, Славка – мастером по ремонту, а ты…
– Инженером по технике безопасности!
Наивные пацаны согласились. Не подумав, сказали «лады».
Ну, думаю, щас! Пусть только попробуют взяться за молоток и отвёртку, будет им внеочередной инструктаж. Целую речь для них приготовил. Типа: «Не понял, товарищ завгар? Достойный пример вы показываете своим подчиненным! Наряд не открыт, на верстаке бардак…»
Именно в этом месте и случился облом. Калитка затряслась, загремела. Кто-то нетерпеливый стучал в неё ногами. Рубен выронил молоток, пошёл открывать. Славка сжал кулаки, двинулся следом за ним. Я тоже подумал, что гость не к добру. Мальчишки так не наглеют. Наверное, это кто-то из взрослых. Скорее всего, отец того пацана, что огрёб от меня ногой. Если с сыном что-то не так, есть у него вменяемый повод.
Прятаться я не стал. Ноги не шли. Холодное, липкое чувство разлилось по грудине, отдалось тяжестью в животе. Этого ещё не хватало!
Звякнул засов. Калитка протяжно скрипнула, наткнулась на чью-то ногу, тут же отыграла назад. Рубен по запарке кого-то едва не пришиб. После второй попытки в проёме нарисовался Женька Таскаев. Он восседал верхом на турчке и громко высказывал своё возмущение. Осторожней, мол, надо! За малым, крыло не помял. Увидев Босяру, поблёк, перешёл на нормальный язык.
– Проблемы опять с движком. Завёлся нормально. Километра четыре проехал и скис.
– Починим, – сказал Рубен, – заходи.
– Да я не один, – замялся очкарик.
– Заходи не один.
– Не жохай, Женька, ешь опилки, ведь я директор лесопилки, – приободрил его Славка. – Бить не будем, но до смерти затрясём.
А у меня на душе стало легко-легко! Стянул я с верёвки свою высохшую рубашку и пошёл в комнату тёти Шуры, за штанами.
Вот, думаю, удача! И с пацаном всё обошлось, и повод сыскался, чтобы домой уйти. Рубену будет не до гостей. Ремонт Женькиного турчка – это уже не игра в гараж.
Только успел переодеться, выхожу на крыльцо, гляжу, а они поднимаются мне навстречу: Славка Босых, кум, этот очкарик и… кто бы вы думали? – Бабка Филониха!
Увидела меня, отшатнулась, стала копытами тормозить. Ну типа, что в гости идти передумала. Женька тоже заегозил, отводит глаза. Это же он, падла, чужую бабу на новом турчке выгуливал! Будто я для него из говна делал конфетку. Вот и помогай после этого людям! По этой причине так мне хреново стало, аж сердце зашлось. Вот, блин, никогда не подумал бы, что это меня так заденет! И ведь в бубен не дашь подлецу, не та ситуация.
Босяра-то сразу понял, где собака порылась, а кум словно забыл, с кем я за одной партой сижу. Идёт себе, распитюкивает
[54]:
– Как же он у тебя без бензина поедет?
А Женьку и жаба душит, и слово боится сказать. Не дурачок, понимает, что кум у него половину бака прогарцевал, а попробуй возбухни! Если я в присутствии Вальки начну его парафинить, или словесно казнить, никто, кроме Рубена, за него не заступится.
Короче, у новых гостей ситуация патовая. Уйти? А как уйдёшь, если тебя пригласили к столу? Да и турчок в сарае стоит, ещё не заправленный. Не тащить же его на руках хрен знает куда?
Прошкандыбали мимо меня. Молчат. Будто по зелёному яблоку только что проглотили.
Ах вы ж, думаю, суки! Вот хренушки я уйду! Сяду за стол и буду мозолить глаза. Устрою вам праздничек! А сердчишко у меня ноет! Как зуб, когда ты сидишь в очереди к стоматологу. Вроде бы моченьки нет, а вскрикнет кто-либо за дверью – типа и не болел никогда. Через пару минут опять!
