В зеркале заднего вида мелькали раскачивающиеся и сильно кренящиеся на поворотах три черные машины. Лесовоз дорогой брезговал и проглатывал заросли вереска на обочине. Отчего-то преследование теперь не вызывало никакого волнения.
Сьомирина открыла окошко и подцепила пальцем клубок выхлопной ваты, зацепившийся за зеркало. Она отщипнула кусочек и положила в рот.
– Весьма недурно. Наверное, огонь все-таки способен вытравить этот сумасшедший клубничный дух. Кстати, говоришь, видел огромного богомола?
– Выше человека на две головы. Он был в маске.
– Ты тогда ни из каких ручьев или луж не пил? По полям удобрения не нюхал?
Сьомирина звонко рассмеялась при виде оскорбленной виртонхлейновской мины. Она достала с заднего сиденья шляпу и водрузила ему на голову.
– Нельзя участвовать в погоне без шляпы. Неужели ты совсем лент в синематографе не видел?
Молодому человеку стало так хорошо, как никогда в жизни не было. Они ведь и правда, как герои ленты, уходили от погони. Силуэт их машины вырисовывался на вершинах холмов на фоне закатного солнца. Пули свистели вокруг. Что? Какие еще пули?
– Сьомирина, этот придурок Талецки опять стреляет?
Девушка оглянулась назад и побледнела. Лесовоз, выливая в трубы над кабиной недогоревший газолин и чадя даже не дымом, но хлопьями сажи, уверенно их догонял. За кабиной раскачивалась скрюченная лапа погрузчика, а в кузове было возведено нечто вроде пулеметной точки. Мешки с песком удерживала на месте мелкая металлическая сетка. Пулемет, ревя мотором механизма заряжания, выплюнул еще одну очередь из расплывчатого хоровода стволов. Сьомирина пискнула и спряталась за спинкой сиденья. На этот раз пули прошли мимо.
Лесовоз слишком сильно подпрыгивал на кочках, чтобы выглядывающий из-за мешков, как крот, пулеметчик мог прицелиться.
Сзади раздался грозный стрекот выстрелов. Одна из машин преследователей сильно вырвалась вперед. На подножках с каждой стороны стояло по огромному жлобу. Они были одеты в одинаковые приталенные куртки и кепи. Они выждали момент, когда дорога немного остепенится и хоть недолго поведет себя как прямая, и снова открыли огонь из громоздких автоматов с пузатыми бочонками магазинов.
На этот раз добрая половина пуль со звоном влепилось в «Клоперблох-Ажимо». Толстый, тяжелый кузов они с первого раза пробить не могли, но вот заднее стекло разнесло вдребезги, и в обивке потолка появилось четыре рваные раны. В салоне все приключенческие настроения моментально улетучились.
– Вот псы! Сьомирина, не смей туда лезть!
Но поздно. Девушка с револьвером уже перебралась на заднее сиденье. Она ругалась очень зло и профессионально. У вир Тонхлейна вновь заворочалось нехорошее ощущение, вызванное тем, что он так мало знает о попутчице. Это было даже сильнее страха успеть увидеть свои мозги на лобовом стекле. Это было даже сильнее страха успеть увидеть ее мозги на лобовом стекле.
– Сьомирина, заклинаю тебя, вернись обратно. Не лезь под пули, – взмолился Йозефик и попытался вжать педаль газа еще глубже.
– Не ссы, Йойк, – пропустив слова молодого человека мимо ушей, сказала Сьомирина грызуну, который, собственно, даже и не собирался делать того, о чем его предупредили. – И не таких обламывали!
У Йозефика за одно мгновение промелькнуло сразу несколько сценариев темного прошлого особы, именовавшей себя Сьомириной Похлада. Вот она, с ярким гребнем на голове и кольцом в носу, врывается в лавку через разбитую витрину. Ее сопровождает компания таких же пестрых и невменяемых особей обоего пола, накачанных наркотой и бухлом по самую макушку. А вот она уже отсвечивает своей родинкой слева от макушки на бритой голове среди таких же бритых голов. Их тяжелые ботинки хаотично молотят по кому-то, скорчившемуся на земле. У нее пустые глаза и уродливая гримаса ненависти на лице. Надо проверить, есть ли родинка… Хм… Этот случай уже поприличнее, в некотором смысле. Она, во всяком случае, одета в строгий костюм. К сожалению, она душит удавкой какого-то упитанного человека в круглых очках с золотой оправой. Свет единственной лампочки отражается в его покрытых холодным потом залысинах. Сьомирина морщит носик от дыма сигареты, зажатой в губах. Человек дергается в последний раз и замирает. Она оборачивается к связанным жене и детям…
Йозефик тряхнул головой. Фантазия явно дала маху.
А вот она комендант Калапеньки…
Нет, ну это уже точно перебор.
Машину сильно тряхнуло. Это преследователи пытались сбить их с дороги. Сразу же последовали две длинные очереди. Металл начал вминаться внутрь салона, создавая вычурные горные хребты. Сьомирина воспользовалась тем, что громилы на подножках меняли автоматы на заряженные. Она успела выстрелить только два раза, причем на один из этих выстрелов машина преследователей отреагировала появлением металлического лязга под капотом, как сбоку «Клоперблох-Ажимо» подрезал лесовоз.
Крылья и бока виртонхлейновской машины гадко скрипнули об огромные пухлые колеса грузовика. Стекла лопнули и брызнули во все стороны. Сьомирина шикнула и схватилась за лицо. По крыше забарабанили пулеметные пули. Они прошивали кузов без всяких проблем и раскаленными кометами разрывали обшивку обоих правых сидений. Крыша превратилась в изжеванное решето.
Сьомирина, хорошенько выругавшись, всадила оставшиеся в барабане патроны в колеса задних осей лесовоза. Практически моментально покрышки превратились в лохмотья. Лесовоз перекосило, и его хвост повело вправо. Самая задняя ось скользнула по переднему крылу «Клоперблох-Ажимо», сработавшему как трамплин. Грузовик взбрыкнул задницей и ткнулся мордой в землю. Пулеметчика разломало о станину погрузчика. Руки водителя, проткнутого рулевой колонкой, зашипели, пригорая на раскаленном капоте. Сьомирина сплюнула и не глядя засунула горсть патронов в барабан. Все до одного всосались в свои каморы.
Машина преследователей, замыкавшая погоню, остановилась у лесовоза. Две остальные попытались зажать жертву в коробочку. Йозефик видел приближающееся обгоревшее лицо Талецки. Изуродованное огнем, оно вполне бы сошло за лик смерти, если бы вир Тонхлейн не знал, какому болвану оно принадлежит.
– Йозефик, родной, прибавь газу, – мягко попросила Сьомирина, прячась за спинкой заднего дивана.
От потоков свинца ее отделяла только задняя стойка, постепенно вминавшаяся все глубже и глубже в салон. Машина, обходящая их справа, уже вырвалась на полкорпуса вперед. Автоматчики хлестнули длинными очередями по капоту. Что-то громыхнуло в двигателе, и повалил едкий розовый дым с невыносимым клубничным запахом. Один из стрелков схватился за горло и упал с подножки. Его мучения закончились сразу же, как только он намотался на задний мост «облыга». Машина пошла юзом и остановилась. На то, чтобы освободить колеса от завернутого в тряпье фарша, должно было уйти много времени.
– У нас бак почти пустой! – крикнул Йозефик. – Что делать-то будем, а?
– А чего ты меня спрашиваешь? Я тут вообще-то стрелком работаю, а не водителем! – огрызнулась Сьомирина и в подтверждение своих слов разрядила барабан в заднюю дверь «облыга». Кто-то страшно заорал. – Упрись и позавтракай пулями, пес!
