– Йойк! Йойк! А ну иди сюда, паразит ты этакий! – радуясь, что его питомец жив, крикнул Йозефик. Если бы он не был так обезвожен, то, может, пустил бы слезу. Как он так быстро привязался к такой в принципе злобной твари, Йозефик не знал.
Следы как-то подозрительно петляли и переплетались, будто у Йойка голова шла кругом и он путался в лапах. Йозефик из-за дыма был вынужден бежать в точности по следам, что он и делал. Он бежал спасать своего друга, не обращая внимания на ширящиеся разломы под ногами и падающий сверху горячий хлам. В нескольких шагах за ним платформа просто сложилась. Сначала в никуда рухнул первый этаж, и его место занял второй и наслаждался первым местом, пока на него не рухнул третий и они оба не исчезли в снопе искр.
Молодой человек пробегал мимо лифта, когда платформу перед ним разворотило и из разлома вылезла изломанная наподобие ромашки труба, изрыгавшая пар. Йозефик оказался в ловушке. С одной стороны, его ждал «вир Тонхлейн гриль», а с другой – «вир Тонхлейн, тушенный на пару». Спасением был лишь лифт. Но он отлично помнил утреннюю поездку на лифте. Даже в штатном режиме это устройство было смертельно опасным, а когда кругом иступленно корчится сам хаос…
К счастью, лифт рухнул сам по себе. Кабина густо зачадила где-то в объятых огнем глубинах машинного уровня. В шахте порывы горячего воздуха играли одиноким тросом, нижний конец которого уже раскалился добела, и горячее свечение довольно лихо поднималось все выше. Йозефик, не теряя времени даром, сорвал с лица платок и порвал его пополам. Два этих жалких кусочка ткани должны были защитить его руки от жара преисподней. Он снова зажал ручку чемодана в зубах, только теперь это было куда как сложнее, ведь в нем плескалась уйма воды. А вода – очень тяжелая штука, пока ее не выпьешь.
Карабкаться по тросу было куда быстрее и куда как менее мучительно, чем ехать в лифте, как это было утром. Йозефик поднялся до второго этажа платформы, тут трос вдруг опал вниз на пол-этажа. Йозефик замер на мгновение и сглотнул сухой комок, который со стуком покатился по его горлу. Потом он напрягся и несколькими мощными движениями вернул утраченные позиции. Только он выкатился на платформу второго этажа, как трос заструился вниз и вслед за ним пролетела балка с блоками и противовес.
Йозефик с трудом оторвал ручку чемодана от запекшихся губ и сплюнул. Плевок испарился всего в ладони от знакомых следов. Они вели к стальной мачте, которая свалилась с третьего уровня соседней платформы. Йозефик подошел к краю и скептически осмотрел переправу и бушующую под ней огненную стихию. Сквозь струи раскаленного воздуха соседняя платформа казалась студенистой, как медуза.
Даже ведро адреналина не помогло бы нормальному человеку в такой ситуации. Но Йозефик спасал своего питомца. Изощренная мутация материнского инстинкта гнала его вперед. Он упал на колени перед чемоданом и открыл его.
«О, мутная горячая вода с разваренными бумажками и еще какой-то дрянью! Ты пахнешь нафталином и старой кожей! Я люблю тебя!» – выдал страждущий мозг Йозефика.
«Ого!» – подумал Йозефик.
Йозефик намочил лицо, хорошенько пропитал водой шляпу, немного потоптался в чемодане, сделал несколько глотков, а остатки вылил на себя сверху. Медлить было нельзя, и, кажется, поблизости никого не было, кто мог бы дать ему вторую попытку.
Вир Тонхлейн был в меру образован и слышал о гироскопе, а также еще о турбулентности. Никакой конкретики, конечно, все-таки это была не его специальность, но вполне достаточно для общей эрудиции. Именно поэтому он даже пытаться не стал осторожничать и красться по мачте. Взяв разгон, он побежал по мачте крупными скачками. От этого она сильно заиграла и ее концы стали дрыгаться по платформам. Йозефик не обращал на это внимания, равно как и на чудовищный жар, огненные вихри и стеклянные протуберанцы, стремящиеся слизнуть его вниз.
Конец мачты, к которому стремился Йозефик, готов был соскочить с платформы, и у молодого человека оставался один лишь прыжок, чтобы спастись или умереть. И он прыгнул. Не по-человечески и осознанно, а по-звериному, весь выгнувшись и стремясь вперед каждой клеточкой своего тела и каждой инструкцией в инстинктах. До платформы он не дотянул, но смог уцепиться за поваленный фонарный столб. Этого было достаточно, через мгновение он уже стоял на платформе и дивился, как он там оказался и как это у него получилось. Нафталиновая вода сделала свое дело.
На этой платформе было не так ужасающе жарко. Вполне умеренный климат несколько расслабил Йозефика, но не настолько, чтобы он забыл о своей цели. Следы нашлись быстро. Теперь расстояние между ними было намного больше.
«Перешел на охотничий бег. Хорошо, что сажа кругом. Иначе белку на бетоне в это время года не выследишь», – высказали свое мнение инстинкты.
Следы обрывались у покрытого румяной корочкой человека. Он лежал со скрюченными руками и изогнутой спиной, касаясь земли только пятками и лопатками. Из трещинок подгоревшей корочки на его лице тек душистый сок. Если кто-то думает, что это омерзительно, вспомните свою любимую жареную курочку или молочного поросенка. Рядом стоял столбик с табличкой «Остановка 3-го вагона».
– Йойк! Ты где? Ко мне, Йойк, – позвал Йозефик, у которого от аромата кружилась голова. – Мы приехали уже. Вот остановка нашего вагона. Вроде даже по расписанию. Йойк, ко мне!
Раздался треск и хруст, и половина грудной клетки откинулась в сторону, как люк подпола. Йойк с трудом вытащил свое набитое телом тело из тела. Белка ковырялась в зубах и с сытой ленью смотрела то на Йозефика, то на свой обед, то на бардак, который тут без нее развели.
– Все, Йойк, хватит. Нам надо идти, – сказал Йозефик и зашагал по платформе к вокзалу.
По пути он с радостью вдыхал обычный дым и подставлял ладони ласковым язычкам обычного пламени, а кошмарное адское пожарище осталось где-то сзади и больше его не волновало. Скоро его догнал Йойк и вскарабкался на плечо. Веса он прибавил солидно.
Йозефик подошел к зданию вокзала, тяжелые литые двери были закрыты, и он вежливо постучал. Никакой реакции не последовало, тогда он постучал невежливо. Громыхнул засов. Огромная створка только сдвинулась на волосок, как Йозефик дернул дверь на себя изо всех сил. Дверь на хорошо смазанных петлях с легкостью отворилась, и из-за нее на платформу вывалилось несколько пожарных, замотанных в несколько слоев брезента. Они завизжали как резаные и со всей возможной расторопностью вернулись обратно в здание, тряся обожженными рукавицами. Йозефик удивился их странному поведению, зашел внутрь и прикрыл за собой дверь. Снаружи что-то громыхнуло и раздался гул, как в доменной печи.
– Холодно тут у вас, – пожаловался Йозефик и улыбнулся от того, какое впечатление произвели на окружающих его слова и внешний вид.
Человек, облаченный в безупречный черный, как беззвездная ночь, костюм, пришел из огненного безумия. От него клубами валит пар, а на плече сидит какая-то тварь с кисточками на ушах и грызет печеный человеческий глаз. Такое производит впечатление, но иногда все же лечится.
