– Доктор, как вы так быстро избавились от моих ожогов?
– Мы в Келпиеле умеем бороться с этой напастью. Вы знаете, умение успешно лечить ожоги может быть крайне выгодным в городе оружейников, где каждый третий пытается на своей кухне изобрести порох посильнее, – объяснил доктор и, повернувшись к медсестре, сказал: – Пая, деточка, хватит на улицу смотреть, как волк в лес. Беги уже, но чтобы дома была к одиннадцати как штык.
– Хорошо, деда! – звонко крикнула она уже из дверей. – Господин вир Тонхлейн, таможня там через дорогу, счастливо вам с вашей крысой.
– Золотой ребенок, но как ляпнет чего, так хоть сам в могилу ляг.
«Золото! Вот оно», – поймал за хвост воспоминание Йозефик.
Он достал из кармана золотую зажигалку, вырванную Йойком из жирных пальцев правосудия, и протянул ее доктору со словами:
– Сдается мне, что это ваша вещица.
Доктор Кампицкий дрожащими руками принял зажигалку, и в глазах его задрожала грустная капелька.
– Жена подарила, еще и женой не была. Шесть лет как ее нет, – посчитал необходимым объяснить доктор. – Никогда бы не подумал, что есть настолько испорченные люди, чтобы такую вещь забрать, а я ведь на войне был… Как она у вас оказалась?
– Согласно законам природы, – улыбнулся Йозефик и пошел к выходу.
– Надеюсь, вы никогда не будете обращаться ни ко мне, ни к моим коллегам и помрете здоровым как бык! – крикнул ему в дорогу доктор Кампицкий.
На душе у Йозефика стало тепло и чисто. Он еще не помнил ни одного такого чудесного летнего вечера в своей жизни.
«Почему все эти годы я жил в Лупри, когда на свете есть такие места, где на крышах цветут розы, а под ногой так мягко давится собачье дерьмо… Ну что же это за жизнь такая?!» – думал Йозефик, шаркая ногой о брусчатку. При этом он воровато оглядывался по сторонам, так как не желал быть замеченным запятнанным в таких делах.
Здание таможни действительно стояло через дорогу. От остальных домов она отличалась скучным белым цветом стен и совершенно лысой крышей. Дома по соседству шелестели на ветру розовыми кустами, и сети плюща развевались, как непослушные челки. Лысый череп таможни угрюмо смотрел на них странными широкими и низкими окнами. Но несмотря на общее унылое впечатление, производимое зданием, оно было лишено специфичной ауры казенного заведения, что говорило в его пользу. Йозефик вошел в него без неприятных предчувствий.
Он оказался в просторном зале с теряющимся в темноте потолком. Странные окна давали света, лишь чтобы обозначить свои очертания. В центре зала, будто посреди черного ничто, стоял стол, освещенный зеленой лампой. За столом сидел мужчина в форменной фуражке.
Йозефик дошел до стола, и свет лампы вытащил из темноты его лицо в самой пугающей трактовке. Таможенник поднял сонные глаза и, ничуть не испугавшись, положил перед молодым человеком какой-то избитый печатями документ.
– Подпишите, – сказал он и ушел во мрак.
Йозефик подписал бумажку и отодвинул ее от себя подальше. Из темноты вернулся таможенник с тележкой. На ней лежали чемодан, револьвер и стояла плетеная корзина с подушкой, на которой вальяжно возлегал Йойк. В таких корзинах обычно сидят милые котята или щеночки, а никак не зло в беличьем обличье.
– Когда мы вашу крысу пытались засунуть в клетку, она Бригли ногу сломала и отобрала у него обручальное кольцо с пальцем. Не могли бы вы его вернуть? – сказал таможенник, сердито глядя в пол. Наверное, его стыдило собственное бессилие и неспособность справиться с каким-то грызуном.
– Это правда, Йойк? – строго спросил Йозефик.
Он проверил содержимое своего чемодана. Грязь и сырость были на месте, так же как и слипшаяся в осклизлый ком книга, которую он брал почитать на дорожку, и очки Виглю.
– Давай сюда кольцо.
Йозефик с серьезным видом осмотрел револьвер. Когда он заглядывал в дуло, таможенника передернуло. Удовлетворенно хмыкнув, он положил револьвер в чемодан.
– Давай кольцо, кому говорю?
Молодой человек с трудом поднял белку, явно не желавшую расставаться со своим ложем. Йойк применил пассивный защитный механизм: он будто куда-то дел все свои кости и превратился в тяжелый мохнатый мешок с текучим центром тяжести. После нескольких неудачных попыток Йозефику все же удалось перекинуть бесформенное чудо через плечо. В корзине среди птичьих перьев и косточек лежало золотое кольцо и обглоданный палец.
– Он еще нашу канарейку сожрал. Выгрыз сначала дно у ее клетки и сожрал. Первый раз я вижу, чтобы крыса железо грызла…
– Крыса так крыса, грызла так грызла, – сказал Йозефик и собрался уходить.
«Впереди ждет наследство, сладкое наследство и похороны. Похороны скучные, но надо быть, ведь я хороший наследник. Хороший наследник наследует все, а единственный хороший наследник наследует тем более все. Сейчас приеду в дом дяди, переночую под своей крышей. Помню, как в детстве… Эй! Ничего такого я не помню. Я понятия не имею, где старый дур… добрый дядюшка жил. Куда ехать-то? Я поражаюсь своему глубокому уму, способному принимать взвешенные решения», – думал, уставившись в пустоту, Йозефик.
– …Это только вначале, а потом, когда его от собак оттащили, прокусил колесо тягача, – продолжал жаловаться таможенник.
Йозефик развернулся к нему и уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но формулировка его не устроила, и он его захлопнул. Он отмел несколько вариантов вопроса, гримасничая, как рыба.
– Вы не подскажете, где я живу?
– Так вас, похоже, еще и головой приложило! Может, вам обратно в больничку? Или вы того, ку-ку? – покрутив пальцем у виска, сочувственно спросил таможенник. – Ну еще бы! Один с целого поезда выжил. Конечно, ку-ку. А может, и фьюить. – Он сделал замысловатый жест рукой.
– Извините! – возмутился Йозефик.
Таможенник вспомнил, что, несмотря на поздний час, он все-таки на службе, подобрался и поправил фуражку.
– В бланке декларации указано, что вы живете в Лупри, в заведении под названием «Шорох и порох». Помните… или фьюить? – все же не сдержался он.
– Кхм… А вы знаете, где живет мой покойный дядя? – попробовал зайти с другой стороны Йозефик.
– На небесах? Нет? В преисподней? Он атеист? – начал гадать таможенник, и на лице его появилась обеспокоенность. Он уже поставил Йозефику диагноз и только не знал, как вызвать санитаров, не разозлив его.
При рождении или еще при зачатии Йозефику досталось чуток проницательности, и он понял, что вопросы он и правда задает странные. И решил внести ясности.
– Вношу ясность: я приехал из Лупри на похороны моего почившего дяди, господина вир Тонхлейна, но у меня нет его точного адреса.
– Ах, вот оно что, – разочарованно сказал таможенник. Он явно потерял к Йозефику всякий интерес, плюхнулся за стол и уткнулся в газету.
