Кухня замка Хлейнглогт была до безобразия уютна, несмотря на свои размеры. Из ее окон открывался живописный вид на долину и только-только проклевывающиеся вершины Шанол. Из них лился солнечный свет, такой яркий, что больше был похож на эссенцию. Он лениво переливался на боках тучных луковиц и перламутровых головок чеснока, свисавших связками с потолочных балок, путался в душистых травах, пучки которых были понатыканы повсюду, и, казалось, даже звенел, отскакивая от банок со специями.
На кухне был аврал. Старый хозяин замка господин Йивентрий вир Тонхлейн страстно не любил дармоедов, а потому пиры не закатывал. Сойдя в могилу, он усугубил тяжесть своего авторитета. Во всяком случае, до похорон. Это потом, когда все убедятся, что дух его уж точно покинул бренное тело, вся прислуга перестанет с ужасом вглядываться в тени и клятвенно заверять, что только что видели неупокоенные останки старого господина. И останки эти, естественно, были бы возмущены пособничеством дармоедам. Вот почему было нужно старого господина как следует похоронить.
На кухне готовились к последнему пиру господина Йивентрия вир Тонхлейна. Не к какому-то там новомодному званому ужину с крохотными порциями блюд с непроизносимыми названиями, на котором все сидят с оттопыренными мизинцами и пользуются салфетками. И уж тем более не к фуршету, где каждый, как вороватый бродяга, таскается неприкаянным со своей тарелкой от одного блюда с крохотными закусками к другому. Нет, это должен был быть настоящий пир. С грудами всякой жареной живности, морем вина и пива и нетронутыми корзинами фруктов. Гости будут пьяны и невоспитанны, под столом собаки будут драться за кости друг с другом и с гостями. А об пышные наряды дам будут вытирать жирные пальцы их и не очень их кавалеры. Старого хозяина замка Хлейнглогт собирались проводить как должно.
Йозефик в толстом мохнатом халате сидел за высоким столом и уплетал яичницу с беконом прямо со сковородки. Аппетит его не подводил. Он питался с показательным энтузиазмом. Может, этот самый энтузиазм и ослаб бы, если бы Йозефик знал, что стол этот предназначен для свежевания. Его, к счастью, мучил подхваченный ночью на мосту насморк. Поэтому сладковатые трупные ароматы, исходящие от стола, его не беспокоили.
С другой стороны стола на низенькой трехногой табуретке скрючился Клодвиг. Он пристально следил за каждым поваром, каждой кухаркой и каждым поваренком, которые суетились на кухне. Его глаза лишь чуть-чуть возвышались над столом, и он выглядывал как из окопа. Он старательно избегал только взглядов в сторону Йозефика, за что тот был ему искренне благодарен.
– Клодвиг, вы меня не просветите о программе мероприятий? – спросил Йозефик и отправил в рот шмат бекона.
– Мда, ну и горазды вы жрать, сударь, – сказал Клодвиг и лишь через мгновение понял, что сказал это вслух.
Йозефик пристально посмотрел в глаза дворецкому, не переставая жевать. У того мелко задрожали старческие складки кожи на шее и уши попытались спрятаться на затылке.
– Ишь уставился, мда. Прямо как Старый Черт, – пискнул Клодвиг и на последних двух словах поймал петуха.
Кухня замерла. Даже ленивый свет притормозил, он бы и не тек больше в окна, если бы задние ряды не напирали. Слышалось только звуковое сопровождение мерной работы челюстей молодого вир Тонхлейна. Кусок он действительно отхватил немаленький, и поэтому пауза затянулась. Но любой кусок рано или поздно будет проглочен.
– Я извиняюсь… – вопросительно сказал Йозефик.
– Да за что же вам извиняться, сударь, – испугался дворецкий.
Йозефик оказался в неловкой ситуации. Во многом она осложнялась его пока еще призрачным статусом хозяина замка. С одной стороны, завещание еще не было оглашено, и похороны не были проведены. А чтобы все прошло как положено, ему явно требовалась помощь или, скажем так, информационная поддержка старого дворецкого. С другой стороны, высказывания этого самого дворецкого были в некоторой мере неприятны Йозефику.
– Клодвиг, я потрясен не меньше вашего кончиной моего дядюшки. В этот сложный для нас всех период мы должны собраться и обтяпать это дельце в лучшем виде. – Торжественные речи Йозефик и в книгах читал, но помнил почему-то только примирительные тосты в «Шорохе и порохе». – Так что давайте вернемся к программе мероприятий. Ведь вы, полагаю, как дворецкий ответственны за всех этих…
Йозефик неопределенно помахал рукой. «Все эти» сообразили, что им платят не за отличный слух, и вернулись к своим кухонным делам. Клодвиг приободрился, но тут же снова сник. Быть ответственным за что-то ему не улыбалось.
– Нет, сударь, не я, – проскрипел дворецкий. – Это все старый господин, он сам умер. Вот с этого все эти приготовления и начались, я тут ни при чем, мда.
– То, что он умер сам, меня очень радует. Этот факт вселяет уверенность в завтрашнем дне. Но сегодня у нас сегодня. И сегодня похороны. Надеюсь, вы понимаете, что все должно пройти наилучшим образом. Для этого мне необходима ваша помощь. Вы меня понимаете, Клодвиг? Вы мне поможете? – сказал Йозефик таким тоном, каким пытаются достучаться до слабоумных.
Дворецкому тон не понравился. Он оскорблял его старческое самолюбие и ставил под сомнение дееспособность. Старик зашамкал вставной челюстью, готовясь произнести разгромную речь о невероятной наглости подрастающего поколения и об отсутствии уважения к старшим. Он воздел корявый палец и уже открыл рот.
– Мне больше не на кого надеяться, Клодвиг, – хитро блеснув глазами, грустно сказал Йозефик.
Старческое самолюбие довольно замурчало и уснуло. Дворецкого накрыла теплая волна ощущения собственной полезности. Он скрипнул суставами и встал почти по стойке смирно.
– Конечно, молодой сударь! Ваш дядя был великим человеком, и проводить мы его обязаны качественно… Хорошенько… Мда… Чтобы навсегда запомнил! – с жаром энтузиазма сказал дворецкий.
– Ну, тогда приступим, как говорится, пока молоды, – провозгласил Йозефик и встал, отодвинув пустую сковородку.
– Мда, а жрать-то он все-таки могёт! – не теряя настроя, добавил от себя дворецкий.
В этот раз никто даже не обернулся. Прислуга почувствовала безнаказанность и обнаглела. Это они умели делать в момент. Йозефик зло прищурился и спросил у дворецкого так, чтобы слышали все:
– У вас все в порядке с головой, Клодвиг? Вы осознаете, кто вы и кто я?
– Мда, сударь! Две контузии, а я как огурчик! – радостно отрапортовал дворецкий. – Ваш дядюшка говорил всегда: «Клодвиг, отличная у тебя голова. Стрессоустойчивая». И не надо на меня так смотреть, сударь, я, когда вы еще пеленки пачкали, уже…
Молодой вир Тонхлейн понял, что дворецкий в силу загадочного воздействия фугасных снарядов на разум озвучивает ровно те мысли, которые думает. То есть самым наглым образом говорит правду. Вряд ли старик замечал вырывающиеся из него обрывки мыслей, так что бороться с этим было бесполезно. Но можно было при должной сноровке использовать.
– Опасный вы человек, Клодвиг, – сказал Йозефик и покачал головой.
