Старик воспринял это как лесть. Ободренный, он злобно посмотрел на все ленивее и ленивее шевелящуюся прислугу.
– Эй вы, остолопы! Что вы тут как мухи сонные на навозной куче копошитесь? – закричал он и влепил подзатыльник медленно плетущемуся мимо поваренку с корзиной овощей. – Или вы чего позабыли, мда? Так вот я напомню, черви мучные… Напомню! Напомню, что… Мда! Хозяин-то здесь!
С этими словами он двумя руками указал на Йозефика. Обычно так показывают на ярмарках новую модель трактора. На прислугу его пламенная речь не возымела никакого действия. Поваренок, поднимаясь с пола и потирая затылок, имел наглость даже что-то буркнуть в адрес дворецкого.
То, что произошло потом, произвело на Йозефика неоднозначное впечатление.
Клодвиг побледнел от гнева. Он так прищурил глаза, что их стало не отличить от морщин, обильно представленных на его старческом лице. Он страшно надувал щеки, и только соскочившая с места вставная челюсть удерживала его от начала экзекуции. Наконец он языком задвинул непокорные чужеродные зубы на место. К удивлению Йозефика, дворецкий не заорал, а ровным, отчасти торжественным голосом сказал:
– Молодой хозяин здесь. И если этого вам мало, то напомню, что похорон еще не было. Старый хозяин тоже здесь. Надеюсь, вы помните, что это значит?
Все застыли как истуканы. Лица многих перекосились от ужаса. Где-то в углу щелкнула мышеловка. И тут все повара, кухарки и поварята вышли из ступора. По кухне понесся грохот и ругательства. У этого трудового порыва был сильный запах страха. Йозефик посмотрел на начавшийся бедлам и шепотом спросил у дворецкого:
– Они что, боятся дядюшки даже покойного? Колдовство?
– Если бы! Это раньше так было, мда, – покачал головой дворецкий. – Это раньше прислуга свое место знала. Мой прапрадед, сударь, принадлежал еще отцу господина Йивентрия. Принадлежал и бед не знал. Крыша над головой, славная еда на столе и защита от всякой сволочи. А сейчас что? Я плачу налоги! Меня позвали в профсоюз, а когда я им со всех трех стволов отказал, заявили, что незаконно служить старому господину Йивентрию без содействия членов профсоюза… Помяните мое слово, сударь, мда…
В это свое «мда» дворецкий вложил столько грусти, что, казалось, солнце на мгновение потускнело.
– Так чего же они боятся?
– Деньги свои не получить боятся дармоеды, сударь, – сказал дворецкий и дал пинка все еще копошащемуся на полу поваренку. – Они же не из Хлейнглогта. Тут вообще только я да Мирам старому господину Йивентрию служили-то. А это, – он брезгливо обвел подбородком кухню, – наемные. Старый господин Йивентрий подготовил все к своим похоронам. И этих вот нанял. «Для мелочей и антуражу» – так и сказал, мда. Если что испортят – ни медяка не получат! Вот и трясутся.
Такой основательный и ответственный подход к смерти произвел на Йозефика благоприятное впечатление. Сейчас он был весьма доволен своим дядюшкой.
Дворецкий пошамкал зубами, пытаясь что-то припомнить.
– Так вот оно что, сударь. Они-то для мелочей тут только и антуражу, а вот старый Клодвиг должен о вас позаботиться. И уж будьте уверены, позабочусь! – с воинственным видом сказал дворецкий и пошаркал к выходу из кухни.
Йозефик поспешил за ним. Полы его халата легкомысленно развевались на сквозняке. Бледные после долгой луприанской осени, зимы и весны ляжки отлично контрастировали с золотящимися жареными поросятами, утятами и другими зверятами.
Замок кишел жизнью, вовсе не свойственной замкам. Ни крыс, ни пауков, ни плесени. Только гости и прислуга. Больше он напоминал дорогой отель, чем грозное обиталище нелюдимого господина.
– Тоже все наемные да гости-дармоеды, – жаловался дворецкий. – Большинство из них я бы даже золотарем не подрядил. Ох, будьте осторожны, сударь, с этими людьми. Не знаю я их, но хороший человек как стервятник над падалью не кружится. Мда.
Они вышли из коридора в огромный зал. Здесь гостей встречали, провожали по отведенным для них комнатам, и они в ответ не переставали прибывать. Здесь схожесть с отелем была невыносима.
– Может, мне не стоит в таком виде тут расхаживать? – неуверенно спросил Йозефик.
– Еще как стоит, сударь. Эта волчья банда должна знать, кто тут хозяин, – поучительно сказал дворецкий. – В этом основа любой политики. А вот политики после похорон будет сколько угодно. Хлейнглогт – лакомый кусок, и многие не прочь его, мда, оттяпать. Лучше развяжите пояс, а руки в карманы засуньте. Вот теперь вы по-хозяйски выглядите. Чесать эти… уже перебор, сударь.
Они шли через толпу. Йозефик с удивлением отметил, что большинство гостей прячут глаза. Они изо всех сил демонстрировали свое воспитание и в упор не замечали молодого вир Тонхлейна. Но он чувствовал всю тяжесть взглядов, бросаемых ему в спину.
Похоже, получение наследства будет сопровождаться некоторыми проблемами и множеством невероятно выгодных предложений от людей, обычно говорящих на похоронах: «Мы были очень близки с покойным, и думаю, вы будете так же благоразумны, как и он, и отдадите мне то, что покойный не отдавал». И, несомненно, воздух будет влажным от фальшивых слез. В Йозефике булькнуло негодование, и он шепотом на весь зал сказал дворецкому:
– Клодвиг, нужно скорее разместить гостей. Долго они будут тут торчать, будто уличные попрошайки?
В зале прокатилась волна глотаемой обиды и расцветающих красным цветом ушей и щек. Плевок достиг цели. В кромешной тишине Йозефик и дворецкий прошли в другой зал.
– Великолепно исполнено, сударь! – похвалил Клодвиг. – Не успели избавиться от Старого Черта, как нам на голову Молодой свалился.
Йозефик довольно улыбнулся. Он впервые в жизни почувствовал себя продолжателем славных традиций, настоящим наследником и последним, во всяком случае пока, вир Тонхлейном.
– Неужели все мое участие в похоронах дядюшки сведется к сверканию голыми коленками? – ехидно спросил Йозефик.
– Нет, сударь, мда. Сейчас мы вас приоденем сообразно случаю. Припарадим и намарафетим – будете блестеть, как у кота… Мда. Сначала вам надо одеться, а потом будет потом. Я велел все ваши вещи перенести в кабинет старого господина Йивентрия.
– Замечательно, а то, по правде говоря, меня в этом халате в сон клонит.
Они шли по коридору, увешанному портретами родственников Йозефика и предков Йивентрия вир Тонхлейна. Родственники имели вид воинственный, даже более чем. Слово «убийственный» подойдет гораздо лучше. Независимо от времени написания портрета и мастерства художника глаза у всех были очень похожи. Стальные, безразличные взгляды. Если такой взгляд будет последним, что вы видели в вашей жизни, то умрете вы в полной уверенности, что вас похоронили еще при вас. Взгляды падали с портретов, как могильные плиты.
Ряд портретов сошедших в могилу родственников начинался с самого свеженького. Йивентрий вир Тонхлейн был запечатлен в масле в годы своего расцвета. Статный мужчина с выбритым до синевы подбородком и фамильным могильным взглядом. Одет он был в кожаный кавалеристский плащ поверх парадного мундира. Ногой он попирал разбитый орудийный лафет, укрытый вражеским знаменем. Рука его лежала на рукояти широкого палаша, вид которого был более уместен для вывески мясной лавки, а не на фамильном портрете. На шее Йивентрия висел орден с черной лентой.
