Дворецкий шаркал по коридору и, не глядя на портреты, просвещал Йозефика. Столько бессвязной и несистематизированной исторической информации вперемешку с несмешными анекдотами и пикантными историями из жизни на молодого человека обрушивалось впервые. Он только и мог, что слушать и разглядывать портреты с разинутым ртом.
У портрета человека в вороненых доспехах, опирающегося на страшный меч, очень похожий на двуручную пилу, дворецкий почтительно остановился. Он ждал, когда Йозефик перестанет глазеть по сторонам и обратится весь во внимание. Проделал он этот маневр как профессиональный экскурсовод.
– Это ваш с дядей ближайший общий предок. Герцог Януш вир Тонхлейн, Великий Мастер Пепельного Ордена и Второй канцлер Сланого легиона.
Дворецкий ожидал бурного восторга, а получил только вопросительный взгляд Йозефика.
– Вы не потрясены, сударь?
– Чем? Я впервые слышу об этих организациях. Это что, сельские клубы ветеранов или еще что-то вроде того? – безразлично спросил Йозефик. – Идемте же, Клодвиг, мне надо переодеться.
– Мы никуда не пойдем, молодой сударь, – неожиданно жестко и непреклонно заявил дворецкий, нахохлившись, – покуда вы не поймете, насколько вам повезло принадлежать к столь прославленному и великому роду, как вир Тонхлейны.
Йозефика поразила та искренность, с которой возмущался старик. Такая искренность убеждает во многом. Даже в собственной значимости. Молодой человек понял, что его имя – это не только несколько букв в паспорте и на штрафе за неподобающее пользование общественным местом, но и огромная уйма покойников, стоящих у него за спиной. Которые много чего делали, чтобы он мог стоять сейчас тут и недоумевать.
– Я вир Тонхлейн. Это я знаю, – твердо сказал Йозефик. – А больше я про вир Тонхлейнов ничего не знаю. И это не моя вина, Клодвиг. После похорон я займусь рытьем в истории, а сейчас нам надо постараться, чтобы потомки никогда не сказали: «Это произошло на безнадежно испорченных похоронах Йивентрия вир Тонхлейна».
Из узких окон кабинета Йивентрия вир Тонхлейна открывался вид на ворота замка и острые крыши Нюрлига. Все стены скрывали книжные полки, но их явно не хватало. Книги громоздились повсюду. Как ленивые коты, они лежали в креслах, нежились на каминной полке, с любопытством смотрели с подоконников, а одно шальное издание Всемирной истории раскачивалось на люстре. Какая история, такое и издание. Рядом с камином стоял глобус Келпиела, в недрах которого старый вир Тонхлейн хранил крепкие напитки. Это был не специально изготовленный для этих целей бар, замаскированный под глобус. Это был глобус, в котором кто-то проковырял перочинным ножом на месте Собора почти всех богов не очень аккуратное отверстие и нашпиговал его початыми бутылками.
Йозефик стоял перед зеркалом и поправлял галстук, а дворецкий это зеркало держал и бросал робкие взгляды на глобус. Наверняка у него уже созрел план, как облегчить молодому вир Тонхлейну бремя наследства на содержимое этого географического пособия. Йозефик надел шляпу и еще разок одернул рукава.
– Вы выглядите очень, мда… похоронно, сударь, – отвесил комплимент дворецкий. – Где это вы такой сюртук пошили?
Йозефик постарался припомнить название конторы или хотя бы адрес, но не смог. Такие мелочи стерлись из его памяти гораздо более яркими воспоминаниями. Не помнил он, ни как с него снимали мерку, ни примерки, ни портного. Только в носу неожиданно защекотал аромат, что было довольно странно, учитывая жуткий насморк. Сладкий аромат, немного горький, если представить себе его предметно, он был бы как древний изумруд в свете свечей.
– Прикупил по случаю, – принюхиваясь, рассеянно ответил Йозефик.
– Больно крой знакомый. Дядюшка ваш в почти таких же мертвецких тряпках ходил. Как кучер на катафалке, – недовольно сказал дворецкий. – Вечно он мрачный ходил. А теперь вот и сам на катафалку лег, мда.
Йозефик еще раз осмотрел себя в зеркале. При этом он тщательно крутился и вертелся, стараясь не упустить ни малейшей детали. Потом он прошел к письменному столу и уселся в кресло. Внешний вид стола был более чем монументальный. Если бы его ножки были подлиннее, он вполне бы сошел за какую-никакую триумфальную арку. Для такого городка, как Нюрлиг, ее бы даже было многовато.
Свободного места на столе не было. Для свободного места не оставляли свободного места распотрошенные конверты, рекламные брошюры, обрывки писем и скомканные счета. Судя по бардаку, старый Йивентрий явно пытался тут что-то организовать.
Клодвиг стоял спиной к глобусу и пытался как-нибудь незаметно выковырять янтарно отсвечивающую в келпиелских недрах бутылку.
В окна было видно, как через ворота замка периодически вкатывались запыленные шикарные авто. В них сидели достопочтенные господа и картинно вздыхающие дамы в вечерних туалетах. Естественно, за рулем были шоферы в форме.
– Клодвиг, будь добр, прекрати грохотать, повернись к этому проклятому глобусу лицом и налей нам выпить, – сердито распорядился Йозефик.
– Мда, сударь, – засуетился дворецкий. – А я думаю, что это там так блестит и манит, манит… Мда. Иди ко мне, несчастная бутылка, уж я тебя не обижу.
Дворецкий наполнил пузатые бокалы почти до краев и, жадно ловя ноздрями исходящий от них запах, поставил на стол. Он медленно, со скрежетом опустился в кресло для посетителей. После первого же глотка дворецкий разомлел.
– Мда, нет ничего лучше, чем погреть старые косточки. Мда, косточки в Хлейнглогте рядом с вир Тонхлейном, – старик счастливо осклабился. – Каков каламбур, а, сударь!
Йозефик тоже приложился к бокалу. Под невинный благородный напиток замаскировалось ядреное пойло. У него сразу же прошел не только вчера подхваченный насморк, но и авансом несколько еще не подхваченных.
– В чем каламбур-то? – сипло спросил Йозефик.
– Ну как в чем? Имечко ваше, сударь вир Тонхлейн, значит «острая кость». Ну а ваш родовой замок Хлейнглогт так прозвали не за гостеприимство и содействие соседям. Хлейнглогт – это кость в горле! Так вот и получается, что я грею косточки в кости в горле рядом с острой костью. Каламбур, мда. Только грустный какой-то, все кости да кости. Как на похоронах, ей-богам.
– Замечательно, что вы еще помните про похороны, – сказал Йозефик и опасливо отставил свой стакан подальше. – Мы должны обсудить организационные вопросы.
– То есть я должен объяснить вам, что делать, мда, – поправил его загордившийся дворецкий.
От неосторожно оброненной капли занялась какая-то брошюра. Йозефик прихлопнул пожар в зародыше. Дворецкий вздрогнул и поперхнулся своей выпивкой. Придя в себя, он был согласен сотрудничать.
– Похороны во дворе в полдень, мда. Об этом вы не беспокойтесь. Вас мы уже приодели, так что дело за малым. Дождемся полудня и спалим Старого Черта! Ежели хотите попрощаться с ним, тогда пожалуйте сейчас за мной в криптель.
Йозефику стало любопытно, как сейчас выглядит его почивший родственник. Дело в том, что он помнил дядюшку совершенно не таким, каким он был изображен на портрете. Хотя зачем себе врать: он не помнил его лица. В памяти осталась только широкая спина, цепкая, безразличная к чужим страданиям рука и холодный звенящий голос, который его отчитывал за очередной побег из интерната.
