Лето уверенно заявляло свои права на природу и погоду. Под его чутким руководством солнце исправно жарило весь день и позировало сочными восходами и закатами. Йозефик особенно ценил красоту зорь, когда они застигали его в пути. Мир менялся на глазах, и его запахи обретали новое, отчасти морозное щекотание. А потом опускалась ночь, и молодой человек с замиранием сердца считал разбивающихся о морду его автомобиля насекомых и загадывал желания. Бились-то они и днем, но ночью их суицидально рвущиеся к свету фар тела напоминали звездопад.
Оказалось, что Йойк очень любит ездить на автомобиле. Никто не знал, что грозный беличий вожак еще бельчонком мечтал кататься на машинах, а вовсе не выедать из них перепуганных водителей и пассажиров. Теперь он странствовал по дорогам мира, вцепившись в фигурку на капоте и хлопая щеками на ветру. Его хвост трепыхался в набегающем потоке и упруго барабанил по капоту. Поначалу Йозефик беспокоился о своем питомце, но вскоре осознал, что его и лопатой не убьешь. Кроме того, белка ловила на подлете всякую насекомую живность, и лобовое стекло оставалось чистым.
Автомобиль удивлял молодого человека каждый день. Каждый день он заводился и ехал. В этом было что-то старомодное. Сейчас уже не принято делать вещи, которые исправно работают и не требуют беспрестанного ремонта и обслуживания. Это транспортное средство требовало только горючего. Чего угодно горючего. На одной уединенной ферме, вокруг которой самым ярким пятном цивилизации был сбежавший и одичавший петух, Йозефику пришлось залить в бак какую-то тягучую дрянь из ржавого ведра. Она пахла газолином, и машине этого хватило, чтобы исправно работать. То, что ее от такой кормежки мучили излишние выхлопные газы, никого не волновало. Разве что подыхающих в сизом облаке за кормой полевых грызунов.
Йозефику понравилось путешествовать. Он сполна оценил очарование глубинки. Поля, луга, рощи и, конечно, горы на севере – эти виды, как он думал, навсегда останутся в его памяти. Им даже место в сердце найдется. Каждый день пути, каждый поворот или остановка были для него новым бесценным и порой приятным опытом. Вряд ли Йозефик мог увидеть в Лупри, как мужик бежит за трактором, с которого только что упал. Он его догоняет, некоторое время волочится за ним по земле, но в конце концов вскарабкивается на водительское сиденье и, чуть проехав, снова падает. Не было в Лупри и кабанов, которые у придорожных закусочных вскрывают своими клыками автоматы с лимонадом и сладостями. В Лупри даже в зоопарке не было кабанов – слишком скучно для такого культурного города. Подумаешь, клыкастый бекон. Было что-то мятежное и мистическое в том, чтобы каждую ночь или день спать на новом месте. Может быть, это была память крови, восходящая к временам, когда люди разводили первые костры и брели под огромным небом без особой цели, но с мечтой.
Но у Йозефика цель была, хотя бы как довесок к мечте. Он потратил целый день на изучение атласа, пока не отыскал утес Лас. Этот крошечный прыщик на профиле западного побережья герцогств находился в такой глуши, что деревья там падали, не издавая ни звука, даже при свидетелях, такая у них выработалась привычка. Ближайшим городом был Бамли на границе Бурнского леса. До Бамли шло какое-никакое, а нарисованное в атласе как шоссе направление движения. На местности это оказалось одноколейной асфальтовой кишкой, изрытой выбоинами. Какой-то юморист расставил вдоль нее знаки ограничения скорости. Максимальная скорость на них раз в пять превышала ту, на которой по этой дороге поехал бы самоубийца с намерением разбиться.
Йозефик вырулил на эту дорогу отважных. Вообще-то она со времен Предпоследней войны так и называлась, только с большой буквы, естественно. Дорога Отважных. Каждая яма на ней была воронкой от разрыва снаряда и охранялась как памятник, что было очень даже на руку местным властям. Машину трясло так, что Йойк вцепился в фигурку на капоте еще и зубами. Молодой человек стиснул зубы, чтобы они не клацали на ухабах, и свернул на первую попавшуюся грунтовку. Куда она ведет, ему было плевать, так как эта дорога хотя бы вела.
Довольно скоро дорога нырнула под кроны могучих деревьев. В этом месте лежал огромный, заросший мхом камень. Такие громадины обычно приносят вымершие племена пес знает откуда, чтобы то ли обозначить границы своих владений, то ли предупредить о чем-то путников. В общем, это был древний «кирпич». Рядом с камнем стоял более-менее современный указатель «Бурнский лес». Он врос в мох только по нижнюю часть таблички.
Путешествие изменилось. Лес по сторонам дороги и пугал, и манил Йозефика. Странно, конечно, но этот лес напоминал море. Он был очень и очень глубок. Попадавшиеся изредка полянки казались необитаемыми островами. Когда молодой человек отходил от машины по малой нужде и под журчание накипевшего смотрел в сторону леса, ему казалось, что где-то там, очень далеко или глубоко в лесу, живут невообразимые создания. Они громадны и чужды. Пугающие и неведомые, они смотрят из недостижимых глубин своего царства и ждут. Они так хорошо умеют ждать, что никто из людей их никогда не видел. Разве что вздрагивающий туман иногда выдавал их присутствие.
Было в лесу полным-полно и обычной живности. Однажды, остановившись на развилке, Йозефик сверялся с картой этих мест и жевал бутерброд. Сплошное зеленое пятно не особо помогало с выбором направления. Тут он почувствовал, как кто-то участливо сопит у него за спиной. Йозефик медленно обернулся и увидел медведя. Зверь был молод, а потому худ и любопытен. Его большой кожаный блестящий нос с сопением втягивал ароматы бутерброда, которые дурманили и кружили наивную медвежью голову. Йозефик поводил глазами по сторонам, но нигде таблички, запрещающей кормить зверей, не заметил. Он протянул бутерброд медведю, и горячая лопата языка смахнула его в один момент. Пряности в бутерброде вызвали в медвежьей пасти фейерверк дотоле неведомых ощущений. Зверь в полном восторге опрокинулся на спину и начал валяться, ломая кусты и молодые деревца. Йозефик аж умилился и хотел даже тому брюхо почесать. Пронзительный ревнивый взгляд Йойка его остановил. Но, несомненно, это было начало новой дружбы. В конце концов животные – это братья наши меньшие. Этот меньший брат весил всего раз в шесть больше молодого человека.
Деревни и крохотные городки, которые проезжал Йозефик, были словно срисованы из потертых книжек со сказками. Все постройки были стары, но не ветхи. Люди здесь жили и уезжать никуда не собирались, равно как и принимать кого-то из посторонних. В каждой такой деревне или городе был свой уклад жизни, в целом схожий с соседями, но один поначалу незаметный штрих мог все переворачивать с ног на голову. Жители, судя по всему, были очень консервативны, независимо от возраста. Ребятня игрушек, кроме палок и камней, не жаловала. В каждом городе на самом отшибе стояла покосившаяся лесопилка и заржавевший лесовоз, которые имели когда-то одинаковую расцветку и принадлежали одной компании.
Нельзя сказать, что Йозефика гнали или встречали вилами в живот, но и особо задерживаться не провоцировали. Молодой человек долго думал, что за ощущение вызывают у него эти сменяющие друг друга городки, и наконец понял, что это нечто вроде посещения музея с диорамами. А еще у него появилось тревожное чувство, что все тут заколдовано и он обречен вечно ползать между городками. Он сам понимал, что это глупо, так как линия, которую он проводил по карте огрызком сиреневого карандаша от предыдущего города к нынешнему, постепенно подползала к окраине леса чуть западнее Бамли.
