– Есть какие-нибудь вопросы, господин адвокат? – как ни в чем не бывало спросила Сьомирина.
Йозефик постарался сделать вид, что сохранил самообладание во время феерического финала речи Сьомирины. Он тщательно прокашлялся и подрагивающими руками отодрал от себя Йойка, который, будучи зверем, не имеющим оснований гордиться логичностью своего мышления, тут же спрятался на руках существа, которое его только что и напугало.
– Кхм… Кхм… Так, получается, родители звали тебя Поганкой…
– Да у вас дар, господин адвокат, отделять зерна от плевел. Я все это рассказывала, только чтобы объявить во всеуслышание, что родители звали меня Поганкой.
– Зачем?
– «Эй ты, которая моя дочь» – звучит как-то не по-семейному, – строго ответила Сьомирина.
Зрители постепенно приходили в себя. Их число, конечно, сильно сократилось из-за выпавших за лепесток. Многие, в основном с детьми, пошатываясь, спешно покидали зал суда. Судья Амех продолжал молотить по столу, но его производительность труда постепенно падала, а потоотделение, напротив, выдавало три дневные нормы. Вконец умаявшись, он махнул рукой серым охранникам, и те неуверенной походкой отправились наводить порядок, хотя сами в нем не пребывали.
– Я еще не вполне уловил суть судебного процесса. Что это за фокусы с голосом прокурора и что, всем богам псов на палке, это за шоу вы устроили?
Сьомирина посмотрела на Йозефика как на не очень умного собеседника и призадумалась, как бы донести до столь примитивного создания прописные истины.
– Это место когда-то было театральной площадкой. Раньше этого города здесь была крепость времен Доминатората Егисии. Чтобы храбрые воины не скучали, сюда привезли песок из Мигрензи, который очень чутко реагирует на эмоции и мысли. И воздух тут особый. Чудесное место, если бы еще не эти конструкции Глюкло…
Йозефик почувствовал себя как в родном университете на лекции и сладко зевнул, нагло глядя в глаза продолжавшей разъяснения Сьомирины. Она увлеклась и уже начала рассказывать об экономических и политических проблемах Доминатората Егисии времен правления Палепония Егисиира, которые вынудили снять гарнизон и всю крепость по камешку и перенести ее поближе к метрополии, но тут она заметила восьмой дерзкий зевок и сердито умолкла.
– Это очень интересно, правда, но как это поможет мне помочь вам? – спросил Йозефик и посмотрел на лепестки, на которых уже почти навели порядок. – Есть инструкция к этому всему бардаку?
– Тебе поможет сам театр. – Сьомирина пожала плечами. – Это не объяснить словами. Поймешь, как выйдешь на песок.
– С этим разобрались, отлично, – кивнул Йозефик и мысленно поставил галочку напротив соответствующего места на абсолютно чистом листе. – Но как мне вас отсюда вытащить, если я до сих пор не знаю, в чем суть дела?
Он неопределенно помахал кистями рук, что должно было символизировать некую несовместимость понятий.
– Речь прокурора и ваше выступление… Они же не пересекаются практически! Это бред… какой-то браслет, госпожа Сьомирина Похлада. – Он указал на нее двумя руками. – И эти оборотни.
– Не пойму, чего тебе не хватает, – искренне удивилась Сьомирина. – Ты вполне правильно все понял. Три основные вещи в этом деле: я, – она указала на себя изящным движением, – мой браслет и эти… кхм… твари.
Выдохшийся судья Амех удовлетворился наведенным среди бледных зашуганных зрителей на лепестках порядком и начал обессиленной рукой поднимать молоток. Несколько раз молоток выскальзывал и падал на стол, однако высота была недостаточна для издания порядочного стука даже во вновь ставшем неподвижном воздухе. Сьомирина заметила потуги судьи. Она наклонилась к Йозефику, взяла его за обе руки и прямо уставилась в его глаза.
– Они хотят отобрать у меня Имя, браслет и жизнь. Я не хочу это отдавать и в придачу требую выявить убийцу моих родителей. Ты пойдешь и скажешь им сделать то, что я хочу. Ты мой адвокат, ты должен.
– Хм, ладно. Только платок отдайте.
– Я уже на место его засунула, – даже не пытаясь чувствовать себя неловко, ответила Сьомирина.
Судья в последнем рывке двинул молотком по столу и сам по нему растекся бессильной тушей.
– Защита, извольте.
– О боги, он же весь в соплях. Это же новый костюм! О чем вы думали? – запричитал Йозефик, вставая из-за стола.
– Я думала о порицании в виде смертной казни через привязывание к колышку и забой палкой с последующим сожжением полумертвого тела.
– Засчитывается, – сказал Йозефик и поспешил к центру арены суда.
Первые его шаги дались с трудом. По песку идти было очень неудобно. Покоя не давала мысль, что он вот-вот набьется в ботинки и поселится между пальцами до конца дня. С удивлением Йозефик понял, что под его ногами сами собой образовались гладкие каменные плиты, и он цокал по ним, как по коридорам Хлейнглогта. Плечи сами собой распрямились, и на лице заиграла отрешенная улыбка. В его сознании всплывали неясные образы и воспоминания о событиях, свидетелем которых он никогда не был, постепенно они обрастали мяском и нанизывались на шампур будущего представления. Он почувствовал аромат визуальных приправ к своему выступлению и к центру окаменевшей площади подошел с уже готовым сценарием на руках. Сценарий был хорош, хоть и коротковат.
Кланяться зрителем он не стал. Этого не было в сценарии. И его роль была проста до безобразия. В ней все было пронизано одной лишь безграничной властью над всем, что под руку подвернется. В этот раз это были зрители.
Йозефик встал, положив руку на рукоятку своего револьвера. Для этой роли лучше подошел бы славный, зазубренный о чужие кости меч. К сожалению, костюмы, в отличие от декораций, были слабым местом театров времен Доминатората Егисии.
Его властная поза подействовала на еще не очухавшихся от выступления Сьомирины зрителей как положено. Слабые духом начали потихоньку протискиваться к выходу, усердно пряча глаза. Наделенные же волей, твердой как алмаз, мужественно спрятались под скамейки.
Ощущение невероятной мощи наполняло все существо Йозефика. Он чувствовал себя в своем праве. Он же вир Тонхлейн, а не пес бродячий!
– Я Йозефик вир Тонхлейн! – звучно произнес Йозефик, опустив часть про бродячего пса. – В моих жилах течет кровь герцога Януша вир Тонхлейна, Великого Мастера Пепельного Ордена и Второго Канцлера Сланого Легиона, Жути из песков, Погибели Царацека, Проклятия Шауна, Спасителя Нюрлига и владельца темного замка Хлейнглогта…
Слова гремели над ареной, а Йозефик, сидящий где-то за ширмой своей роли, задумчиво грыз ногти и думал: «Боги, боги, боги. Откуда у меня весь этот бред в голове?»
– …И хозяина всех стай Заячьего Ручья! – На плиты невесть откуда громыхнулась статуя Януша вир Тонхлейна в два человеческих роста. «Почти как я видел его на картине!» – радостно захлопал в ладоши внутренний Йозефик.
Статуя создавала ощущение, что сейчас будет ох как больно, и оно распространилось как пожар. Число зрителей вновь сократилось.
