Они вышли в сад.
Сначала они открыли дверь на восток и посмотрели: они увидели весенний пейзаж. Слива и сакура в полном цвету, ветви плакучей ивы колышутся на весеннем ветру, из легкого тумана, где-то под крышей, раздается голос камышовки. Все ветви деревьев усыпаны цветами.
Когда посмотрели в сторону юга, то увидели летний пейзаж. От весны его отделяла живая изгородь из цветущего кустарника дейции зубчатой. Лотосы в пруду, а в росе, в освежающей мелкой ряби у кромки берега резвится множество птиц. Деревья густо покрыты новыми побегами. В воздухе висит стрекот цикад. Когда спускается вечер, в разрывах облаков кукует кукушка, давая понять, что пришло лето.
На западе — осень. Везде на ветвях красные листья, за низкими плетеными изгородями — белые хризантемы, на краю окутанных туманом полей покрыты росой кустарники двуцветной леспедецы. Звук мрачных оленьих голосов дает понять, что это настоящая осень.
И, наконец, если посмотреть на север, то там виден зимний пейзаж. Ветви увяли, первый иней покрыл опавшие листья, горы — в белых нарядах. У входа в долину, занесенную снегом, чуть заметен одинокий дымок лечи для обжига угля. Да, таким бывает лишь зимний пейзаж.
Сердце Урасима Таро радовалось тем необыкновенным вещам, что ему довелось увидеть, трепетало при виде цветов. Рассветы сменяли закаты, шли годы и месяцы. Незаметно минуло три года.
Как-то Урасима Таро сказал: «Ты когда-то говорила мне о тридцати днях. Когда я покидал отца с матерью на родине, думал, что ухожу совсем ненадолго, а прошло уже три года. Наверняка, отец с матерью беспокоятся обо мне. Хочу поехать навестить их, успокоить».
— Три года мы были вместе, как утки-неразлучницы, делили ложе, дав клятву вечной любви. Три года прошли как миг, и все же ты говоришь, что твое сердце неспокойно. Если теперь расстанемся, доведется ли свидеться вновь! Говорят, что связь супругов сохраняется на две жизни. Что ж, пусть в этой жизни наша связь была мимолетной, как сон, но в будущей жизни родимся на одном цветке лотоса, — сказала женщина и горько заплакала.
Потом она продолжила: «Хочу сказать еще: я кое-что от тебя скрыла. Знай, я — черепаха из этого Замка дракона. Ты спас мне жизнь у берега Эносима и сказал, чтобы я отплатила тебе за добро, вот мы и стали супругами. Вот это, посмотри, мой прощальный подарок тебе, — из левого рукава она вытащила красивую шкатулку. — Никогда не открывай этой шкатулки!» — сказала она и протянула ему.
Говорят, встретившиеся расстаются. Это надо понимать так, что те, кто встретился, обязательно расстанутся. И все же, это всегда тяжело.
Женщина прочла:
Ушел год за годом,
Когда коротали мы ночи
С тобою вдвоем.
Теперь расстаемся. Как жаль!
Когда повстречаться придется?
Урасима ответил:
И вот — расстаемся.
Сказать не могу, как печально!
Но клятва, что дали
С тобой мы, она глубока.
Я знаю, мы встретимся вновь!
Обоим было жаль расстаться, но Урасима Таро не мог остаться. Что ж, он взял шкатулку — прощальный подарок — и отправился в родные края. Он никак не мог забыть о черепахе, и всю обратную дорогу, преодолевая долгий путь по волнам, думал о ней. Урасима Таро сочинил:
Поклялся любить я,
И облика женщины той,
Которой поклялся,
Забыть ни на миг не могу.
Что делать? О, горечь разлуки!
И вот Урасима вернулся в родные места. Огляделся. Кругом — равнина, с которой исчезли даже следы человека, живут на ней лишь тигры. Урасима, увидев это, подумал: «Как странно!» Когда он посмотрел по сторонам, увидел хижину из хвороста. Он подошел.
— Есть здесь кто-нибудь?
Из хижины вышел старик лет восьмидесяти.
— Кто здесь?
Урасима спросил:
— Не знаешь ли, где Урасима, что здесь жили?
В ответ старик сказал так:
— Не знаю, кто ты. Очень странно, что ты спрашиваешь, где Урасима. Говорят, эти Урасима жили здесь лет семьсот назад.
Таро очень удивился, снова подумал: «Как странно!» — и рассказал старику свою историю, все, как было. Старик тоже подумал: «Как странно!» — у него текли слезы, он сказал, указывая пальцем:
— Посмотри, там старый могильный холм и старый надгробный памятник. Говорят, это могила тех самых людей.
Таро, плача и плача, пересек равнину с густой росистой травой, подошел к старому могильному холму, и, проливая слезы, сложил:
Ушел ненадолго,
Теперь возвращаюсь домой.
Кругом осмотрелся:
Равнина, где тигры живут.
О, как не грустить мне! Печально!
Урасима Таро сел в тени сосны, он был крайне изумлен. Тут он вспомнил о шкатулке, прощальном подарке черепахи. Она велела ни за что не открывать шкатулку, но теперь он решил открыть ее.
Когда он открыл шкатулку, из нее тремя ниточками поднялось фиолетовое облако. Урасима увидел это и мгновенно постарел, от его молодости не осталось и следа.
Потом Урасима превратился в журавля и взлетел в небо. Выходит, годы Урасимы по распоряжению черепахи были заперты в шкатулке. Поэтому-то он и прожил семьсот лет. Ему было сказано не открывать шкатулку. Как досадно, что он не послушался!
Ради ночи любви
Урасиме шкатулку дала,
Но открыл он ее,
Пренебрег он советом моим.
Мои слезы об этом. Как жаль!
Есть такое стихотворение.
Не все живые существа безжалостны, но люди, которые видят добро, и не помнят добра, подобны деревяшкам и камням. Говорят, что сострадательные супруги дают клятву на две жизни. Это, воистину, желанно. Урасима стал журавлем на горе Хорай
[23]. Черепаха же под своим панцирем прожила десять тысяч лет.
Когда нужен пример того, что радостно, рассказывают о журавле и черепахе. Людям говорят: будьте сострадательны, ведь сострадательный человек в будущем обретет счастье. Урасима Таро явился милостивым божеством Урасима в Танго, спасает души людей. Черепаха тоже стала в том же самом месте божеством — покровителем супругов. Это пример того, чему радуются!
Глава 6
Рыбы
Рыба, как я уже говорил, имела колоссальное значение в обеспечении населения архипелага пищевыми ресурсами. Но вот значимость рыбы в японской «духовной» культуре — намного меньше, чем можно было бы ожидать. Дело в том, что культура, которую мы называем «японской» — это культура земледельцев, которые считали рыбаков людьми второсортными. Потому-то земледельцы и их правители мало интересовались рыбаками, японские писатели тоже почти не писали о них. Правда, торговцы рыбой становились предметом изображения и насмешек. Сами же рыбаки плохо владели грамотой и предпочитали передавать свои верования и рассказы устно. Так сложилось, что морскую рыбу в Японии ели весьма охотно, но общенациональных символов из нее не получилось. Символами стали пресноводные рыбы — карп и сом, например. В более позднее время к ним добавились золотые рыбки, прародители которых тоже плавали в недосоленной богами воде.
