Карп.
Карп считался в Японии рыбой особой. Когда обитатели далекого от моря средневекового Киото говорили просто «рыба», они всегда имели в виду именно пресноводного карпа. По своему вкусу, а главное по связям с национальными обрядами и особому отношению к персоне императора, карп занимал исключительное положение. Кэнко-хоси с иронией и почтением свидетельствовал: «В тот день, когда мы едим суп из карпа, наши волосы не бывают растрепаны. Это очень липкая рыба — ведь из нее делают клей. Карп очень благороден, так как из всех рыб только одного карпа можно разделывать в высочайшем присутствии» (перевод В.Н. Горегляда).
Дело в том, что поведение японского императора определялось множеством обычаев и табу. Так, в частности, императору не было разрешено видеть (не путать с кушать!) умерщвление живых существ. Но, как мы видим, карп оказался исключением.
Среди океанских рыб в старину больше всего ценился морской окунь, карп считался «королем» пресноводных. До сих пор карп является украшением изысканного праздничного стола. Причем зачастую слово «украшение» следует понимается буквально, поскольку в продолговатой тарелке выставляется тушка только что выпотрошенного карпа, который смотрится совершенно живым. Время от времени этому карпу наливают в рот несколько капель сакэ, отчего он начинает шевелить губами. Чувствительным европейцам такая трапеза кажется малоприятным варварством, однако многие японцы находят это шевеление вполне забавным и приличествующим празднику. Что до блюд, приготовленных из карпа, то их принято подавать в самом конце — перед уходом гости должны отведать самое вкусное и самое «благопожелательное».
Японцам слово «карп» нравилось и фонетически. Дело в том, что кои — это не только карп, но еще и «любовь». Связь «любви» с «карпом» имеет и легендарные основания. Мифологическо-летописный свод «Нихон сёки» сообщает, что государь Кэйко (71-130) решил взять в жены девушку по имени Отохимэ и отправился к ней домой. «А Отохимэ, прослышав о государевом выезде, спряталась в бамбуковых зарослях. Тогда государь, желая, чтобы она пришла, поселился во дворце Кукури-но Мия. Он пустил плавать в пруду карпа и утром и вечером смотрел на него и забавлялся. Отохимэ решила посмотреть на резвящегося карпа, прокралась потихоньку поближе и стала смотреть на пруд. Государь тут же удержал ее и призвал к себе» (перевод Л.М. Ермаковой).
То есть получается, что карп выступаете этой легенде как некое приворотное средство.
Как это ни странно на наш русский взгляд, но карп на Дальнем Востоке считается годным не только на жаркое. Он олицетворяет собой стойкость и мужество. Поэтому любители татуировок часто изображали его на своем теле (нечто вроде орла в европейской татуировочной традиции). Вслед за китайцами японцы верили, что карп умеет очень ловко плавать против течения и даже преодолевать пороги. Это любимый мотив японской и китайской живописи. Поднявшись же к самым истокам горной реки, он превращается там в дракона. Средневековая легенда повествует также о том, что в древние времена, когда императрица Дзингу предприняла поход против Кореи, карп выпрыгнул из вод пролива и указал ей верный путь.
Мужество и хладнокровие, приписываемое карпу, имеет бытовые и легендарные основания. Японцы обратили внимание на то что, в отличие от других рыб, карп совершенно бесстрастно ожидает своей участи на разделочном столе. Этот стоицизм был настолько почитаем, что именно карп стал символом «праздника мальчиков» (некое подобие обряда инициации), который отмечался пятого дня пятой луны, а ныне — просто 5-го мая. Над домами полагалось поднимать на шестах матерчатые или бумажные изображения карпов — коинобори, которые, будучи полыми, мужественно развевались на ветру к полному удовольствию их изготовителей. Сколько в доме мальчиков, столько должно быть и коинобори. И чем выше реет карп, тем более высокого положения достигнет в будущем мальчик. Для достижения успехов в жизни мальчик должен был предварительно пролезть сквозь матерчатого карпа. Самурайские традиции средневековья живы и сейчас: в день праздника мальчикам полагается дарить куклу — самурая в полном воинском облачении.
Кроме того, следует помнить, что праздник мальчиков — это праздник будущих мужчин, то есть он связан и со способностью к детопроизводству. Учитывая сказанное о связи карпа с любовными похождениями Кэйко, можно сделать такой вывод: карп и его изображение в виде коинобори являются и фаллическими символами тоже. Это подтверждается и другим, еще более древним обычаем: пятого дня пятой луны полагалось вырывать с корнями ирисы — чтобы потом хвастаться, у кого этот ирис длиннее, а луковица — толще. Интересно, что первоначально в Китае пятый день пятой луны считался чуть ли не самым опасным и несчастливым во всем году и ему сопутствовали различные ритуалы магии оберегающей и прогоняющей злых духов. Например, сожжение кукол, сверченных из полыни. Однако со временем этот день превратился в настоящий праздник ожидания будущих успехов. Теперь этот день объявлен в Японии общенациональным праздником и выходным, то есть днем во всех отношениях замечательным не только для мальчишек, но и всех остальных, включая даже девчонок. Вот такая получилась политкорректность на японский манер.
В настоящее время почти в каждом прихрамовом пруду можно увидеть резвящихся разноцветных карпов (белых, красных, синих и т. д.). Первоначально это было связано с буддийским ритуалом отпущения на волю живых существ — сначала их ловили торговцы, а потом покупали ревнители заповедей. Рядом с прудом обычно можно купить и корм, чем непременно пользуются посетители храмов. Так что японские карпы не только очень красивы, но и отменно упитанны.
Сом.
Еще одна рыба, с которой связаны верования японцев, тоже водится исключительно в пресной воде. Вернее, всюду она водится в пресной воде, но в Японии она живет и в реке, и в море. Эта рыба — сом. Японцы верили, что, двигая своим хвостом и усатой головой, сом вызывает землетрясения. Это убеждение имеет определенные ихтиологические основания: эксперименты показали, что несмотря на свой несколько «снулый» вид, сом оказался почти чемпионом чувствительности. В 80 процентах случаев поведение сома перед землетрясениями резко менялось. Однако чувствовать еще не означает вызывать…
Япония, как известно, расположена в исключительно сейсмоопасной зоне, и землетрясения там случаются практически каждый день. Настолько часто, что толчки балла в три, от которых раскачивается люстра, даже не становятся предметом для кухонных пересудов. Другое дело — настоящее землетрясение. Таким было землетрясение 1 сентября 1923 года, случившееся в районе Токио, жертвами которого пало около ста тысяч человек. В этот день было уничтожено шестьдесят четыре процента жилого фонда Токио. Сила толчков составила 7,9 балла. Высказывались мнения о необходимости переноса столицы. «Под шумок» националисты и полиция нападали на корейцев, по некоторым данным погибло около шести тысяч человек, среди невинно убитых оказались и анархисты с социалистами.
Нынешние японцы живут, зная, что ужасное землетрясение может случиться в любой момент. Несмотря на колоссальные усилия ученых, предсказывать землетрясения они пока что не умеют. А уж тем более предотвращать их. Поэтому рядовые японцы проводят регулярные тренировки (их пик приходится на годовщину землетрясения 1923 года), запасают воду, консервы, веревки и дизельные движки. У всех в памяти жуткое землетрясение 1995 года, унесшее жизни около пяти тысяч человек. Оно поразило крупнейшие города страны — Осака, и, в особенности, — Кобэ. Его последствия не ликвидированы до сих пор. Несмотря на прошедшие годы, многие люди до сих пор продолжают существовать в бараках: от этого вида стихийного бедствия не страхуют, и потому стоимость разрушенной недвижимости может быть компенсирована только домовладельцами. А недвижимость эта покупалась, между прочим, в долг, который еще отдать нужно перед тем, как снова строиться.
