Первое мое землетрясение застало меня в студенческом общежитии подтокийского университета Токай 7 февраля 1974 года. Как и положено молодому человеку в свой день рождения, он (т. е. я) выпивал со своими приятелями — такими же новоиспеченными выпускниками МГУ, присланными на стажировку. Нам тогда очень нравился итальянский «Вермут», время для которого в советском быту еще не настало. Тот «Вермут», которым торговали в московских гастрономах, отличался от других видов бормотухи только этикеткой, и интенсивность же головной боли после его приема была такой же, В общем, нравился нам итальянский вермут, купленный в Японии Вкус — отменный, кайф — ненавязчивый. И тут, находясь в чудесном настроении, я вдруг с ужасом почувствовал, как меня резко повело — потолок и стены поехали в сторону. «Снова обманули!» — горько подумал я, имея в виду, что никаких тяжелых последствий от приема этого напитка реклама не обещала. И тут увидел перекосившиеся лица моих товарищей. Потом они признавались, что в мыслях у них было то же, что и у меня. Типа: «Все, допился!» А оказалось все гораздо прозаичнее — обычное землетрясение в 4 балла.
Однако в древности, похоже, землетрясения не слишком волновали японцев. По той причине, что землетрясение наносит главный ущерб тем людям, которые проживают в городах. Вот там-то они и погибают: под обломками зданий, задыхаясь в дыму пожаров. Но такие условия жизни — реалии не столь давнего времени. В древности же городов было ничтожно мало, большинство из них напоминало большие деревни: высоких зданий, за исключением буддийских храмов, не было. Мало было и водохранилищ, разрушение которых приводит к затоплению селений.
Японское древнее государство VIII–IX веков было социально ориентированным, и в случае недорода открывало свои рисовые амбары для нуждающихся. Самая частая причина неурожая, сколь странным это бы ни показалось, — засуха. Это сейчас построены дамбы, плотины и водохранилища, которые полны водой. Во времена стародавние таких сооружений было мало, и потому летняя жара, от которой пересыхают короткие и мелкие японские речки, имела катастрофические последствия. А вот землетрясения, за исключением каких-то уж совсем немыслимых случаев, никакой особой опасности не представляли. Ну, несколько домов повалит, фонарь масляный опрокинет — жилище у кого-то сгорит… А на соседний дом пламень не успеет перекинуться, потому что не впритык стоит. Так, мелочь, в масштабах страны не слишком заметная.
Однако люди при дворе императора землетрясений все равно боялись. Но не из-за возможного ущерба, а потому, что в соответствии с китайской политической наукой содрогание земли указывало на скорые беды правящему дому — болезнь или смерть кого-то из семьи императора или же вульгарный заговор. К людям не столь приближенным к особе правителя эти опасения особого отношения не имели.
Но вот когда население страны выросло, и японцы стали жить кучнее, тогда и появился настоящий массовый ужас перед землетрясениями. Так что настоящая социальная история японских землетрясений начинается сравнительно недавно.
Убежденность в то, что именно сом является причиной землетрясений отмечается с XVII столетия. Но еще намного раньше сому стали приписывать особые свойства. Так, в средневековом сборнике рассказов «Удзи сюи моногатари» говорится о том, что употребление сома в пищу — опасно (кость встает в горле едока, и он умирает). Да и является этот сом вовсе не по-рыбьи, а с крыши храма под аккомпанемент ураганного ветра с ливнем. То есть японцы связывали с этой рыбой крупные неприятности.
Вера в связь сома с землетрясениями родилась в святилище Касима, расположенном в современной префектуре Ибараки. В этом святилище первоначально почитались божества грома, а также боги, «ответственные» за благополучное судоходство. Поскольку в древности святилище Касима располагалось в «прифронтовой зоне», откуда японцы предпринимали походы против эмиси (предки айнов), то этим божествам стали приписывать и военные функции. Однако главной достопримечательностью Касима остается камень, расположенный на территории святилища. Камень, надо сказать, совсем небольшой (около 25 сантиметров в диаметре, возвышается над землей на 10–15 сантиметров), но японцы верили в чудодейственные свойства камней вне зависимости от их размера. Камень в Касима не оказался исключением. На схематической карте Японии 1624 года изображен дракон, обвивающий своим телом страну. Эта карта носит название «Карта землетрясений Великой Японии». Считалось, что своими телодвижениями дракон вызывает землетрясения. На картах этого типа довольно часто рисовался и камень из святилища Касима. Японцы полагали, что с помощью этого камня можно разбить голову дракона и тем самым избавиться от бедствия. Несколько позднее, когда ответственность за землетрясения пала уже на сома, стали думать, что камень из Касима своей тяжестью придавливает сома так, что он не может двигаться и вызывать трясение земли. Это убеждение отражено в народной песне:
Пусть дрожит земля —
Пока бог Касима здесь,
Камню нашему на месте быть!
Наиболее зримо эта вера проявилась сразу после разрушительного землетрясения в десятой луне 1855 года (так называемое «землетрясение годов Ансэй» — «мирное правление»), когда были выпущены картинки, живописующие ужасы землетрясения. Эти картинки получили название намадзу-э — «картинки с сомом».
Землетрясение годов Ансэй.
Дата землетрясения произвела на японцев особенно сильное впечатление. Дело в том, что десятая луна традиционно считалась временем, когда все синтоистские божества отправляются на свой «съезд» в провинции Идзумо (префектура Симанэ). Оттого-то этот месяц и называют люди каннадзуки — «безбожным». Таким образом, когда божества Касима отправились в «командировку», сом воспользовался их отсутствием для нанесения страшного удара своим хвостом, в результате которого, по оценкам источников того времени, погибло более ста тысяч человек, правда, современные исследователи находят эту цифру сильным преувеличением.
Но, похоже, не всех японцев землетрясение привело в ужас. Бедствие воспринималось ими как небесная кара, направленная против владельцев сокровищ, нажитых бесчестным путем. Действительность давала определенные основания для такого заключения: ведь наибольшие потери в абсолютном исчислении понесли именно богатеи… А потому многие полагали, что вслед за бедствием наступит коренное улучшение их быта, ибо землетрясение якобы разрушает не только города, но и условия, когда одним — все, а другим — ничего. Для этих людей землетрясение было «исправлением, обновлением жизни» — ё-наоси. Поэтому-то и на картинках намадзу-э часто изображались ликующие люди (неудивительно, что правительство приняло все меры для конфискации тиражей). Так находила выход завистливая энергия масс, которая, однако, к «настоящим» революциям не приводила. Так что если бы и моя родная сторона находилась в сейсмоопасной зоне, глядишь, и революционные порывы типа «взять все, да и поделить» случались бы пореже. Может быть.
