Ну и что с того? Не стану же я бегать за каждой пролетающей над домом пчелой, с тем чтобы дозаправить ее заднюю кишку недостающими двенадцатью процентами? Да и где ж мне их взять-то? Из-за межвидовых различий, человек на донора в этом смысле при всем желании не тянет.
Тем не менее на всякий случай я решил научиться определять больных пчел на глаз. Руководством к поиску стало описание, найденное опять-таки в интернете. Там было сказано, что тело пчелы, страдающей жидким стулом, приобретает «темный, лоснящийся вид». А еще такую пчелу выдает «брюшко, увеличенное почти вдвое, и внешняя вялость». Ну все, можно вздохнуть спокойно: теперь найти разносчиков заразы будет легче легкого.
* * *
Утром спозаранку я отправился на пасеку Илиаса, благо идти до нее от силы метров пятьдесят. Там я с пристрастием принялся рассматривать пчел, что вылетали на сбор пыльцы или возвращались обратно.
Первое, что бросилось в глаза, это то, что у всех пчел Илиаса был вполне себе лоснящийся вид. При этом их тела были темными, а брюшки увеличенными! Единственный симптом поноса, которого я не обнаружил, была вялость. По моему разумению, все насекомые вели себя очень даже активно, а одно из них даже ужалило меня в руку. Но самым странным открытием стало то, что сами ульи были совершенно чистыми! Это полностью противоречило науке, ведь в случае диареи помет в первую очередь должен скапливаться именно там.
Поняв, что чего-то недопонял, я вернулся домой и снова углубился в чтение.
На этот раз мне удалось найти хорошую новость. Оказалось, что понос может быть как заразным, так и психогенным. Например, если в улей проник грызун, это может вызвать панику, а вместе с ней и медвежью болезнь пчел. Аналогичный эффект может вызвать вредная птица, если, к примеру, примется регулярно издевательски стучать клювом по улью, грозя его разрушением.
Хм, а вот с этим можно и нужно бороться. С верой в лучшее, я взял пчел под личную охрану и принялся наблюдать за пасекой. Грызунов мне обнаружить не удалось, зато те птицы, что имели неосторожность приблизиться к ульям или даже наглость усесться на них, стали моими личными врагами. Криками и малоприличными жестами я, как мог, отваживал пернатых прочь от зоны отчуждения. Как ни обидно, искомого результата это не принесло.
Едва почувствовав, что задняя кишка заполнилась на роковые тридцать три процента, пчелы Илиаса без объявления войны тут же с лета вероломно облегчались на мою несчастную недвижимость. Эти авиаудары безостановочно следовали от рассвета до заката, и забегая вперед, скажу, что продолжались они не только всю весну, но и лето.
* * *
Между тем котят день от дня становилось все меньше. Нам так и не удалось разгадать тайну этих загадочных ночных исчезновений. Скоро из пятерых Мотиных детей остались лишь двое. Потом исчезли и они. Бедная кошка не находила места, изводя себя, а заодно и нас. Слава богу, подошло время отъезда в Москву, а к нашему возвращению Мотя как пить дать снова будет на сносях, и может быть, судьба ее будущих котят окажется счастливее.
50. Как я извел Васю
Приехав в Грецию в середине лета, мы с замиранием сердца ждали встречи с обновленным садом. Какие сюрпризы нас ждут? Предчувствия не обманули. Во-первых, мы с удивлением обнаружили, что полностью выкорчеванный на наших глазах банан снова возродился. И не просто возродился, а с десяток толстенных стволов вымахали аж до третьего этажа!
— Что это? — спросил я Баломеноса.
— Чудеса! — пожав плечами, ответил тот.
Во-вторых, выяснилось, что лаванда, по прихоти Баломеноса посаженная вместо запланированных петрушки, укропа, базилика и прочих вкусностей, разрастается быстрее любого сорняка и заполонила половину площади, отведенной под огород. Причем Баломенос с особым цинизмом засадил наши владения не той лавандой, что благодаря цветам придает Провансу характерный вид фиолетового рая, а каким-то весьма противным сортом, имеющим крохотные белесые цветы, далеко не самого привлекательного вида.
— Ну и что мне делать со всеми этими кустами? — спросил я.
— Как что? Будешь перекладывать веточками одежду. Вся моль тут же передохнет. — Для наглядности Баломенос сорвал ветку, размял ее в руках и сунул мне под нос.
Осторожно обнюхав растение, я засомневался:
— Как бы мы сами не задохнулись!
— От лаванды-то? Ну ты рассмешил.
Я беспомощно оглядел промышленный объем лавандового производства:
— Вообще-то у меня дома нет ни моли, ни такого количества одежды.
— А вот на этот счет беспокоиться не стоит, — заверил меня садовник. — Со временем появится и то и другое. Вот тогда и вспомнишь меня добрым словом.
В логике Баломеносу было трудно отказать, и я переключился на другие темы.
— А почему там, где по плану должны были расти базилик, петрушка, укроп, кориандр и розмарин, все засажено какой-то фигней?
— Это тимьян, — обиженно засопел Баломенос.
— Но зачем он мне?
— Зачем тебе тимьян? Но это потрясающее растение. Его обожают пчелы, и их мед в результате приобретает очень приятный привкус.
— Ноу нас нет пчел.
Садовник похлопал меня по плечу и не моргнув глазом заверил, что мы еще будем прыгать от радости, до того сильно нам понравится тимьян. А самое главное, это растение не хуже лаванды подходит в качестве ароматической отдушки.
— У нас же тут не прачечная! — теряя терпение, снова возразил я.
— Э-э, никогда не знаешь, что будет с тобой завтра, — глубокомысленно заметил Баломенос и еще плотнее прижал телефонную трубку к уху, давая понять, что должен переключиться на другой разговор.
Что касается чертового банана, то его корни оказались абсолютно неубиваемы, и скоро мы оставили всякие попытки избавиться от неугодного растения. В итоге мы нашли применение его огромным листьям: они прикрывают наш бассейн так, что его не видно с дороги. Это позволяет купаться нагишом, что очень даже здорово. Так и быть, пусть себе шелестит покуда.
* * *
Бездетная Мотя на этот раз не жила у нас постоянно, а заходила лишь иногда. Вид у нее был потерянный и печальный. Впрочем, намечающийся животик — опять Томми-Джерри подсуетился? — вселял надежду на то, что к осени жизнь Моти уже не будет столь одинокой и безрадостной.
Как когда-то заметил Аристотель: «Целью войны является мир». Эта парадоксальная мысль — нам ли, однако, спорить с великими? — была вполне применима и к айлуромахии, проистекавшей между мною и Томми-Джерри. Я устал и хотел мира. Но мой оппонент, похоже, только-только начал входить во вкус.
Должен сказать, что Томми-Джерри далеко не первый кошачий противник в моей жизни. Так вышло, что когда мы с Кузей только начали женихаться, она жила не одна, а с Васей. Вася был упитанным угольно-черным красавцем, своенравным и, что немаловажно, некастрированным.
