* * *
Ввиду отсутствия денег нам опять пришлось сделать паузу в дальнейшем обустройстве жилища и отложить оставшиеся работы на потом. В ознаменование окончания очередного этапа, а также в благодарность за многолетний вклад в дело нашего нескончаемого ремонта, мы пригласили на торжественный ужин Аргириса и Кудряшку с женами.
— А в котором часу? — уточнил Аргирис.
— Часов в семь?
— В семь? Но это слишком рано.
— Хорошо, выбери время сам.
— Давай-ка лучше в десять.
— Хм, идет.
В десять так в десять. Поздновато, конечно, но мы же в курсе, что греки ужинают довольно поздно. Впрочем, это, слава богу, не испанцы, которые запросто могут собраться вообще далеко за полночь.
Я приготовил барашка в печи и всякие салаты. Поскольку в Греции приходить на вечеринку вовремя считается дурным тоном — я на полном серьезе, — гости подтянулись лишь к половине одиннадцатого, что скорее привычно для новогоднего застолья.
Как и положено, визит начался с экскурсии по дому для никогда не бывавших у нас Афродиты — жены Аргириса и Катерины — жены Згуроса.
Аргирис с довольным видом, явно подкалывая друга, все время нахваливал свою работу, поочередно показывая то на светильники, то на розетки.
В какой-то момент сантехник не выдержал и громко предложил электрику:
— А ну-ка пойдем выйдем!
Не подумайте плохого, Кудряшка с Аргирисом лучшие друзья и никогда не ссорятся, тем более не дерутся. Просто так вышло, что все самое лучшее, что сделано в нашем доме руками Згуроса, находится либо в саду, где он прокладывал автополив, либо на гостевом этаже.
Шелестя вечерними платьями, женщины с гордостью осмотрели места мужниных трудовых подвигов и преисполненные важности вернулись к столу. Из городка донесся отдаленный звон колокола. На часах было ровно одиннадцать — время подавать остывшую баранину.
61. Воспоминания очевидца
Когда я в начале июля вернулся в Эпидавр, вся страна была взбудоражена назначенным на ближайшее воскресенье референдумом, который должен был определить, останется Греция частью объединенной Европы или нет. На улицах и в тавернах люди только об этом и говорили. Впрочем, обстановка была спокойной вплоть до пятницы. Затем началось.
Я поехал в супермаркет за продуктами и впервые на моей памяти обнаружил там длиннющую очередь. Заминка объяснялась тем, что клиенты никак не могли оплатить выбранный товар кредитными картами — система отказывалась их принимать. Совершив две-три неудачных попытки, нахмурившиеся покупатели лезли за наличными, а если денег в кошельке не хватало, просто бросали нагруженные продуктами тележки у касс.
Смутно догадываясь, что тотальный сбой в работе карт — чего раньше никогда не случалось — каким-то образом связан с намерением страны оставить Евросоюз, и испугавшись, что трудности с оплатой могут оказаться продолжительными, греки принялись закупать еду впрок, что им, надо признать, абсолютно несвойственно.
Поскольку моя греческая карта была отвергнута терминалом, я, позабыв про российскую кредитку, полез за наличными и, дав слабину, тоже купил больше провизии, чем нужно.
Вечерние новости европейских СМИ, почему-то опустив техническую причину, по которой возросло потребление, на разные голоса смаковали ситуацию, показывая пустые полки одного и того же магазина в Афинах. И хотя закрома нашего супермаркета по-прежнему ломились от продуктов и никакого повода для беспокойства не было, следующим утром я решил съездить в магазин еще раз. Для этого у меня имелась еще одна причина: московские друзья сказали мне, что, находясь в другом месте и в другом магазине, они беспрепятственно расплатились картами российских банков.
Очередь в супермаркете была еще длиннее вчерашней. Насмотревшись страшилок в новостях, люди делали запасы. Греческие карты, как и днем раньше, не работали. Тогда я достал российскую карту, и, к моему изумлению, платеж тут же был успешно принят. Охваченный смутными подозрениями, я оглянулся на соседнюю кассу. Там в очереди оживленно болтали трое итальянцев. На моих глазах они без проблем оплатили покупки картами различных итальянских банков. Вот тебе раз!
Получалось, что платежные системы были кем-то избирательно заблокированы исключительно для совершения транзакций по счетам греческих банков, в то время как держатели зарубежных карт не испытывали никаких затруднений. С одной стороны, грекам выламывали руки, а с другой стороны, эти драконовские меры совершенно не затронули туристов-иностранцев. Хитро придумано, ничего не скажешь. Но кто может за этим стоять? Кто обладает в Европе достаточной властью, чтобы сговориться с Visa, Master card и еще бог знает кем?
Как бы там ни было, а возникшая паника, без сомнения, сделала свое дело, но совсем не так, как рассчитывали те, кто заблокировал работу платежных систем. Если за неделю до референдума опросы показывали примерный паритет: порядка сорока двух с половиной процентов «за» и сорок три «против», то после того как партнеры по Евросоюзу решили показать грекам, кто тут главный, «нет» Евросоюзу сказали уже шестьдесят один процент голосовавших. Оно и неудивительно. Уж если туркам не удалось сломить греков за целых четыре века, то сделать это за два дня вообще никому не под силу.
Помню, как я смотрел на происходящее вокруг и не верил глазам. А ведь я к этому моменту вот уже почти пятнадцать лет был постоянным зрителем Euronews и наивно верил тому, что говорилось в эфире про равноправие народов объединенной Европы, а тут на тебе, практически сентябрь тридцать девятого, только без пальбы.
«Но как немцы с французами будут теперь смотреть в глаза грекам?» — спрашивал я себя. А те, представьте, и бровью не повели по той простой причине, что им так никогда и не сообщили, что же на самом деле произошло в Греции.
Никогда не забуду ощущение шока, когда я, щелкая кнопками пульта, пытался поочередно найти правду на британском ВВС, немецком Deutsche Welle, французском TV5 Monde, испанском Canal 24 Horas и итальянском RAI 24, но все было тщетно. Вы не поверите, но о том, что суверенное государство накануне референдума подверглось беспрецедентному финансовому шантажу, не сообщил ни один европейский телеканал! А ведь международные корреспонденты, аккредитованные в Афинах, безусловно, всё видели и прекрасно понимали, что происходит, но смолчали. Или им заткнули рот?
Несколькими месяцами позднее мне довелось лично спросить Янниса Варуфакиса, ушедшего в отставку с поста министра финансов Греции на следующее утро после референдума, о том, почему Греция не покинула Евросоюз сразу же после подведения результатов голосования.
Варуфакис — вы наверняка помните этого харизматичного политика с выбритым черепом и вечно поднятым воротом сорочки а-ля Джеймс Дин, — отвечая на мой вопрос, припомнил события, сопутствовавшие референдуму, и признался, что не мог поверить в то, как европартнеры обошлись с его страной. Он подтвердил факт выкручивания рук накануне голосования и даже назвал того, кто за этим стоял. Впрочем, я уже и сам догадался.
