– А мы скоро домой? – только и спросит он отца.
– Ирка, ты уверена, что это мой сын? – попробует отшутиться огорошенный таким безразличием Беззуб.
Ирка была уверена. И не только в этом. Она обожала и баловала своего нескладного, неласкового мальчика. Она знала, кого и чего ему не хватает. Дедушка Мойше Беркович был точно таким же книжным занудой. И она была готова баловать и поддерживать своего Торечку. Как же он ненавидел это прозвище!
1914
В розовом свете
С Гедалей снова случился конфуз на почве пьянства. Совершенно трезвый, сидя под орехом в центре двора, он горевал и жаловался Макару:
– Ты понимаешь, какая ирония судьбы! Сломать рабочую руку! Да еще и в сезон! Да еще так по5шло!
– И где у нас случилось? – уточнил сонный Макар.
– Ну так в пятницу и случилось – вечером шел домой и налетел в темноте на фонарный столб. Упал на руку! Фердинандовна потрогала, сказала: перелом…
– А мне интересно, ты ей всегда на слово веришь? – спросил Макар.
– А мне интересно, – беззвучно подошла сзади Ривка, – шо ты делал ночью в шабат на Ольгиевской, да еще без коней?
– В гости заехал до Гриши, а потом за водкой вышел, темно было, и вот… – Помимо гипса на руке, Гедалю украшал гигантский лиловый синяк посреди лба.
– А-а-а-а, – разочаровано протянул Макар, – так это ты в столб не вписался…
– Ничего, потерпи чуток, – влез в разговор Сема- Циклоп, – скоро по ночам будет одна романтика – представьте, город фонари закупил, тысячу штук! И все розовые! Так что будем работать в розовом свете. Пока мировая война идет, – Нюся вы оцените этот оборот: «мировая война», – наша дума решила, что немного нежности нам не помешает. Кстати, мадам Голомбиевская, может, вам тоже розовый фонарь повесить, а то ваши клиенты вечно спотыкаются лестнице, Софочку будят, Макару пить мешают.
– Какие фонари? У нас военное положение. А это значит – защитникам скидки, остальным – военная наценка, так сказать, на нужды армии, – парировала Голомбиевская. – А вдруг вражеская авиация?
Рюмка чая
Первая мировая регулярно огорчала одесситов. Сначала турки решили напасть на порт в страстную субботу. Бог миловал – и крейсер «Меджидие» случайно, но очень показательно нарвался на мину, сел на мель и затонул. Но через полгода, в канун рождественского поста, ночью два турецких миноносца все-таки зайдут в порт, пройдя неопознанными вдоль берега. Они взорвут судно «Дон», которое пойдет ко дну с тридцатью членами экипажа. В связи с полной остановкой торговли в порту зависнет десяток иностранных судов. Мало того, что потери от закрытого порта, так вдобавок к убыткам из-за этой далекой неприятности отменили новогодние фейерверки и гуляния. Более того, покусились на святое: запретили торговлю спиртным. Мельницкую это горе не коснулось. И все благодаря Ривке. Когда ты живешь с биндюжником, ты получаешь не только букеты с головной болью и конюшню за стенкой, но и пшеницу. Отличную пшеницу – «утрусившуюся» по одесским мостовым. Законные 10 % потери веса Гедаля чаще денег заносил домой. Поэтому вместо пирогов и сладостей к новому 1915 году дамы озадачились изготовлением к праздничному столу вкусного и полезного самогона. И здесь пригодились навыки Софы Полонской после работы в конфектном цеху братьев Крахмальниковых и таланты Ивана Беззуба, который собрал уникальный агрегат с тройной ступенчатой системой очистки от сивушных масел.
– Софа, вы – чернокнижница! Это же привыкание с первого глотка, как к морфию! За ваше приворотное зелье я бы сжег вас на костре! – веселился Сема Вайнштейн на дегустации.
– Ой, я и так уже вся горю! – парировала Софа и разливала по рюмкам новую партию. – Внимание! То, что, вы думали, был оргазм, так то была астма! Не путайте плебейский бренди с французским благородным напитком! Сейчас я вас удивлю! А вот и коньяк. Практически Франция. Чувствуете вкус? Ну, вкус шикарной жизни?
Ваня, как обучал дедушка, покатал во рту напиток, чтобы покрыть все десны, и проглотил.
– А дубовую бочку где взяли?
Ривка подбоченилась:
– Где взяли – там уже нет!
Софа Полонская щедро поделилась с соседками секретными технологиями. После похода за дубовой корой в зимний заснеженный парк у Дашковских дач подруги подключились к производству. Кору Софа залила крутым кипятком, слегка остудила, слила, снова залила кипятком с содой, а потом повторила шаг номер один. Чистые кусочки Ривка и Фира в четыре руки доломают на тресочки и щедро зальют вином. Через три дня, сокрушаясь, что по технологи – это минимум неделя, Софа выплеснет вино в помойное ведро, прокалит покрасневший полуфабрикат из коры на сковороде и засыплет в емкость со свежим самогоном.
– Лучше подождать полгода… – торжественно огласит она и, увидев разочарованные лица соседей, смилостивится: – но можно пить уже через пару дней!
Новый год в Одессе – это слякоть, грязь и белые полотнища вместе с ватой на еловых ветвях в витринах магазинов. Добавить волшебства в самую хвойную ночь в году снова поможет Ваня Беззуб – ему из Балтских лесов доставят настоящую елку, смотанную и припрятанную в кабине машиниста. Это был дефицит подороже выпивки – елки внезапно тоже стали относиться к категории «все для фронта» и исчезли с базаров. Украшать ее будут дети изо всех квартир под Фириным руководством. В центре двора, со свечами и игрушками. Остальные озадачились сервировкой и закусками.
А все потому, что полицейский пристав решил окончательно испортить праздник и себе и людям и допоздна ходил по дворам в канун новогодней ночи с поздравлениями и инспекцией. Поэтому натуральный продукт со вкусом дубовой бочки десятилетней выдержки и другие менее благородные напитки, типа бренди из спирта и жженного сахара, разливался и прятался в ближайшей катакомбе – импровизированной кладовке под домом.
Фира сразу предупредила, что Макар не выдержит до Нового года, и так как он камнетес, то легко прокопает ход в поисках добычи аж до шустовских подвалов.
– Ну тогда прячем на самом видном месте, – задумчиво произнесла Ривка и начала рыть ямку. Закупоренные бутылки прикопали прямо на входе.
В новогоднюю ночь все собрались во дворе у наряженной елки.
Ривка и Софа вынесли к столу два увесистых чайника, дети радостно волокли чашки. Гедаля поскучнел.
– Ривка, вы издеваетесь?
– Давай чашку, Кецале, не вопи! – отрезала Полонская.
– Чай – не водка: много не выпьешь! – грустно сказал Гедаля.
– А спорим, тебя за уши не оттащишь? – усмехнулась Софа. Разливать спиртное по чайным чашкам додумались не только в восьмом номере на Мельницкой, но и по всему городу.
После третьей чашки и Софа поскучнела:
– Не праздник, а ерунда какая-то! Вы помните: еще три года назад мы с тобой, Фира, устроили набег на магазин заграничных товаров братьев Петрококино!
