Огород был непреходящей головной болью Фиры – как успеть все полить, чтоб не сохло и не горело в такую жару. А от постоянного щедрого полива он буквально за пару дней ожил и одержимо заплодоносил – все поперло вверх и вширь.
С момента успешного испытания промышленного самогонного аппарата и системы полива Фира вдруг поняла, что ее планы опираются на такую мощную материально-техническую базу и получают такую поддержку, что результат теперь зависит только от нее. Сначала ей стало немножко страшно, но азарт уже захлестнул ее и гнал вперед. А задач было много: сбор и заготовка сырья, производство, упаковка, доставка…
Помощь пришла откуда не ждали – пятнадцатилетняя Лидка активно включилась в процесс. Нет, она не лазила по деревьям, не марала рук, не бродила по балкам в поисках трав и не следила за топкой. Лидия Ивановна Беззуб взяла на себя всю бухгалтерию и контроль за сбытом – включая сбор корзинок для городового, который «не замечал» регулярных разгрузок с бутылями. Она с упоением высчитывала, торговалась и буквально заставила Нюсю, Фиру и Ривку найти еще три дополнительные точки сбыта.
Общее дело объединило семью круче летнего отдыха. Фира своим азартом заразила всех. Анька вдруг проявила недюжинные таланты в рисовании и начала малевать мелким детям шпаргалки с растениями и плакаты с карточками – сколько чего собрали. Дети случайно обнаружили на дальних склонах ничейные заросли алычи, которую тут же немедленно оборвали и запустили в производство чачи.
На веревках в тени сохли пучки трав, на расстеленных простынях сушились ягоды бузины. Даже трехлетняя Полечка помогала: переворачивала-перетряхивала их.
В воскресенье вечером, обмахиваясь веером из «Одесского листка», в калитку без стука ввалилась Фердинандовна и загудела на весь Фонтан:
– Петька! Где твоя совесть, похатник?
Из глубин сада выскочил округлившийся на пирогах и солнце Петя, ткнулся с разбегу в материнский живот и умчал обратно со словами: – Пока! У меня там котел!
Фердинандовна заорала:
– Беззуб, ты шо, забрал мое дите в крепостные?!
Ванечка выбежал из дома, принял сумки и повел Гордееву с экскурсией. Впечатленная аппаратом, масштабом заготовок, организацией детей и соблюдением технологий при сушке и заготовке трав, Фердинандовна уважительно хмыкнула:
– Талантливая жидовка оказалась. Ваня, слушай. А спиртовые настойки на травах сможете? Аптекарь за них дороже заплатит. Только самогонка не подойдет. Я спирт привезу.
– Можно, – деловито сказала Фира, секунду подумав. Она изменилась. Глаза горели, спина распрямилась. Даже голос поменялся – в ее колокольчике зазвенела командирская сталь.
Фердинандовна оставит Петьку еще на пару дней и вернется на извозчике с коричневыми тяжеленными аптечными бутылями. Она детально проинструктирует Фиру и Лиду, как и когда взбалтывать и в какой пропорции смешивать. Через две недели Гордеева заедет забрать готовые настойки и рассчитается и за них, и за сухие травы.
– Неплохо замолотили, – скажет она, вручая деньги.
Языкатая Лидка моментально найдется:
– Да ну вас с таким заработком! Трава и так легкая, а как высохнет – вообще пыль. Дети пока эти пять килограмм собрали – все руки стерли. Невыгодно. Труда слишком много. И времени на просушку.
– Ну, как знаете, – пожала плечами Фердинандовна. – Вот ведь неблагодарные!
Она, поджав губы, вышла, села в загруженную пролетку и наконец улыбнулась как триумфатор. Еще бы! Она назвала Фире десятую часть от суммы, которую дал ей аптекарь. Это была очередная маленькая, но выдержанная женская месть от мадам Гордеевой за флирт и повышенное внимание ее мужика к Фире. И плевать, что восемь лет тому назад!
За пару летних месяцев Фирина семейная бригада заработала маленькое состояние. Несмотря на негодование и протесты Лиды, Фира выплатила всем своим и чужим детям жалованье. Включая пятилетнего Котьку.
– Это глупо!
– Все работали.
– Тогда вычти с них за еду и перерывы! Котька вообще три дня с горшка не слазил, а ты ему, как всем!
– Лидочка, все должны понять, что значит зарабатывать и что у труда есть цена. Твоя помощь стоит дороже, ты умеешь делать то, о чем другие даже не догадываются. Ты своим гонораром довольна?
– А Софе-то! Софе Полонской ты за что платила?! Она у нас бутылок вывезла больше своего веса! И фрукты сколько уперла!
– Лида, ты забыла, кто технологию поставил? Про добавки рассказал? Ты представляешь, сколько бы это стоило, если б технолога пригласили? Не жадничай! Про десятину помнишь?
Лида захлебнулась:
– Как?! Еще и десятину отдать? Я на благотворительность не подписывалась! Ты треть прибыли потеряла со своими раздачами! Я еще папин аппарат не считала – сколько на него потратили! Гедаля столько настойки взял, что дешевле было за деньги любого извозчика с улицы нанять!
Фира смотрела на свою дочь с интересом.
– Лида. Я тобой горжусь. Ты будешь богатой, успешной и – очень надеюсь – счастливой. Я уже это вижу.
Лидка отмахнулась:
– Я-то буду. Я хочу, чтобы ты тоже такой была!
На закрытие сезона Ваня повторил тематический праздник для всех детей. В этот раз все были дикими индейцами. Женька стреляла из самодельного лука, Костик наколядовал по окрестным дачам куриных перьев на украшения. Анька расписала лица всем желающим соком бузины (правда, оказалось, что он не смывается, и Нестор пошел в лицей с остатками боевого раскраса). Ваня точно, как старший Беззуб, учил их принюхиваться, определять направление ветра и ходить беззвучно, как коты. Вечером под августовскими звездами вместо трубки мира запустили по кругу у костра ковш с компотом.
Это будет незабываемое первое и последнее лето, когда вся семья полным составом выберется на море. В конце августа, в последний вечер Фира со слезами прошепчет Ванечке:
– Я не хочу уезжать. Я еще никогда не была так счастлива.
– Пошли поплаваем, моя царевна, твой морской конек бьет копытом. Я куплю тебе такой дом и сад. Обещаю. Тем более, что моя птичка половину уже заработала.
1916
Пике
Новый 1916-й начался с горя – накануне, 31 декабря в Петербурге от воспаления легких скончался Сережа Уточкин. Ваня прочел некролог в первом номере «Одесского листка». Они давно не виделись, почти два года. Уточкин тогда заезжал в Одессу. Они увиделись мельком – в авиаклуб он не заходил: Артур Анатра забрал не только его жену Ларису, но и членский билет в одесский аэроклуб. Тогда Сережа явно был под чем-то, смеялся постоянно не к месту, жадно ел, шутил не переставая и дергался. Ваня дал ему денег на новые полеты, но, похоже, Сережа потратил их совсем на другое. Ваня тогда не смог с ним долго общаться – слишком разительный был контраст между полетом десятого года и сегодняшним полубезумным, измученным болями душевными и телесными Сережей. Ваня спрячет глаза и зайдет в Алексеевскую церковь заказать сорокоуст о здравии болящего Сергия. Уточкин вернется в Петербург. А теперь некролог…
