Неужели судьба решила показать Ванечке все, что чувствовал Мойше Беркович и Нестор Иванович одновременно? Он не знал, что сказать.
– Ты взрослый человек. Я знаю твою мать и надеюсь, что ты унаследовал ее порядочность. Патефонные пружины – теперь только твое дело. Мне ничего не надо. Я дам тебе рекомендации по работе в депо. И да – не подходи к моей дочери.
Улетай
Женя боялась выйти из дому. Два влюбленных, раззадоренных дурака контролировали периметр – один с галереи, второй – у подворотни.
Женя вышила и перечитала за неделю все, что могла. Больше отсиживаться дома было нельзя.
Первым она столкнулась с Борей.
– Шейне пунем, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, хорошо.
– Как насчет Аркадии вечером? Смотреть на закат, кормить чаек хлебом, а тебя пирожными?
Женя ускорила шаг, и не оглядываясь, бросила:
– Не могу. Под домашним арестом!
Боря метнулся за ней в подворотню, поймал и притянул к себе:
– Шейна, ты на киче? Я тебя дождусь, отвечаю. – Он наклонился и поцеловал ее в шею: – Я так соскучился…
Женька отскочила от него, как патефонная пружина Беззуба-Косько.
– А я – нет! – и рванула из подворотни.
– Ой, вэйзмир… – вздохнул Боря, – испугалась моя девочка.
На углу у Алексеевской площади дежурил Петя.
– Женя! Женя! Постой! Женя, послушай!..
Зачем ты намечтала всего из женских романов? Никто не говорил, что эти книжные страсти могут случиться все и сразу. И самое главное, именно сейчас тебе хочется провалиться под землю, а не слушать взволнованные речи, глубоко дыша грудью. Она запуталась в своих чувствах, обидах и желаниях. А еще больше боялась того, что за ними стоит. Той самой взрослой запретной жизни. И от ее сегодняшнего выбора совершенно очевидно открывались абсолютно разные жизненные пути.
– Женя, да остановись ты! – Петька встал точно перед ней. Так близко, что она чувствовала его запах – пота, машинного масла и чего-то еще родного до головокружения.
– Женя… я… я дурак.
– Я знаю! Все сказал?
– Женя… Не гуляй с Борей! Он скотина.
– Ну да, а ты – прынц. Оленька в это поверит.
Женя оттолкнула Петьку и рванула к трамваю.
– Я люблю тебя, – в отчаянии прошептал Петя ей в спину.
Иван Несторович сдержит слово. Через неделю в субботу он привезет Женьку на бывший завод Артура Анатры.
Его обещание дочери разбередило старые раны и воспоминания. Эксгумация юношеской мечты проходила болезненно. В обеденный перерыв он приехал на завод и, пытаясь обойти охрану, сыпал именами старых мастеров. Никого не осталось, пока он наобум не припомнил талантливого и скромного грека Васю:
– А Васька Хиони часом не работает еще?
Охрана вытянулась: – Василий Николаевич у себя.
Васенька Хиони, Ванькин ровесник, был ни таким деятельным, как первый авиатор Ефимов, ни таким ярким и популярным, как Серега Уточкин. Зато еще двадцать лет назад он уже был гением. В отличие от Вани, он не забросит свою мечту, а окончит авиационную школу, правда, конструирование будет увлекать его в разы больше воздухоплавания.
Василий Николаевич, услышав фамилию Беззуб, сам выскочил навстречу Ваньке и обнял как родного!
– Ну наконец-то дошел!
В своем огромном кабинете Хиони взахлеб рассказывал настоящему ценителю и знатоку о своих достижениях и еще больше о планах. В 1913-м он уже был помощником главного конструктора и ведущим летчиком-испытателем всех машин Анатры.
– Как Артур тогда мечтал тебя, Беззуб, заполучить! Вот бы мы вместе наворотили!
Но и без Беззуба Хиони удалось немало – он сконструировал четыре авторские модели и скромно назвал их «Хиони-1,2,3,4»… А еще неудачный поплавковый гидроплан «Анадва», который разбился о воду при испытании. За рулем был сам Хиони. После революции и во всех сменах власти Василий пытался сохранить завод. Ему это удалось. Такой стратегический ресурс не грабили и сотрудников не расстреливали – местные спецы были на вес золота. Но в двадцатом в эмиграцию рванул не только Артур Анатра на собственном самолете, но и множество инженеров.
– Нам людей не хватает! – жаловался Хиони. – Давай к нам! Скажу по секрету: готовится государственная программа восстановления авиационной промышленности. Горя знать не будешь, все условия, что пожелаешь!
– Ой, что пожелаю, – усмехнулся Беззуб. – Я вообще с глупостью к тебе пришел. У дочки девичье горе – обещал ее в небо отправить.
– Да легко! Но только с тобой и со мной!
В субботу на поле Женька вместе с отцом и самим Василием Хиони расположилась в легендарном «Хиони-4», который Вася переоборудовал из предыдущей версии, добавив четыре пассажирских места. Вместе с ними вылетел в небо высокий московский чиновник, которого предупредили по секрету, чтобы сидел тихо, ибо сейчас пытаются вернуть в авиацию одного из лучших механиков империи.
Женька была не просто в восторге – все любовные горести и переживания останутся на земле. На целых полчаса она стала птицей.
Провожая дорогих гостей, Василий отвел Беззуба в сторону:
– Жду тебя. Очень жду!
Через месяц на том самом «Хиони-4» Василий совершит перелет из Одессы в Москву и устроит на Ходынском аэродроме показательные полеты. Аргументы будут приняты. В декабре в рамках трехлетней программы восстановления авиационной промышленности завод Анатра переименуют в Государственные авиационные мастерские № 7. А Василий Николаевич получит всестороннюю поддержку и финансирование новых разработок.
По дороге домой Иван пытался успокоить сердцебиение.
Ревность, профессиональная зависть и обида за потраченные годы. Беззуб со своим математическим умом моментально классифицировал половину нахлынувших эмоций. Он видел машину Хиони и не разделял его восторгов касательно своей гениальности.
– Ничего себе!!! Папа! Ты был таким известным! Сам директор завода перед тобой хвостиком виляет! Ого, папа, – ты был авиатором?! А зачем ты на железку ушел? – щебетала, захлебываясь от восторга, Женька по пути домой.
– Я свой выбор сделал. Жалеть не стану и в прошлое бежать не буду, – прошептал Беззуб.
– Что, папочка? – Счастливая Женька уложила свою кудрявую голову ему на плечо. – Ты что-то сказал?
– Ничего, – он поцеловал ее в макушку. – Говорю, что вы с мамой – мое счастье и главное достижение в жизни.
Беззуб, выполнив родительский долг, вернется на следующий день.
– Николаевич, как на духу – всю ночь не спал, все свои старые тетрадки достал. Я за эти семь, да какие семь! Считай, десять лет – все навыки растерял, пока вы тут изобретали и строили. Я до твоего вчерашнего «Хиони» самолет последний раз в тринадцатом году видел! Сколько всего за эти годы настроили, изобрели! От меня на заводе не польза, а вред будет. Ты же знаешь – я не подвожу своих, если что проверить, посчитать, до ума довести – зови, я с – дорогой душой. А на новый самолет – кишка тонка. Надо трезво свои ресурсы оценивать.
