Некоторое время она продолжала наблюдать, но никто не появлялся ни в асиенде, ни около нее. На дороге, ведущей к усадьбе, так же как и на проезжей, тоже никого не было видно. По лугу бродило несколько лошадей, но все они были не оседланы.
«Сеньорита могла выехать ему навстречу… Или Морис зашел к ним в дом? Где они сейчас? В лесу или в доме? Если они в лесу, то знает ли об этом дон Сильвио? Если же Морис в гостях у них, то как к этому относится дядя Исидоры, и вообще дома ли он сам?»
Размышления Луизы были прерваны ржанием лошади и позвякиванием подков о камень на дороге.
Луиза посмотрела вниз. Мустангер поднимался прямо к ней по обрывистому склону. Она могла бы заметить его и раньше, если бы не всматривалась так внимательно в даль.
Он был по-прежнему один; и не было никаких оснований предполагать, что он недавно расстался с кем-то и тем более с возлюбленной.
Прятаться было поздно. Крапчатый мустанг уже ответил на приветствие старого знакомого. Всадница была вынуждена остаться на месте, поджидая мустангера.
— Здравствуйте, мисс Пойндекстер, — сказал он, подъезжая. В прерии не принято, чтобы дамы здоровались первыми. — Вы одна?
— Одна, сэр. Почему вы удивляетесь?
— Заросли — не очень подходящее место для таких прогулок. Впрочем, вы мне как-то говорили, что вам нравятся прогулки в одиночестве.
— Вам они тоже как будто нравятся, мистер Джеральд. Только вряд ли вы страдаете от одиночества… Не так ли?
— Я езжу один именно потому, что люблю одиночество. К сожалению, мне приходится жить в гостинице. Там настолько шумно, что и здоровому человеку тяжело, — а я это особенно остро чувствую. Поэтому прогулка верхом по этим тихим местам доставляет мне несказанное наслаждение. Прохладная тень акаций и ветерок, неутомимо играющий веерообразной листвой, могут восстановить силы даже умирающего. Вы не находите?
— Вам лучше судить об этом, — смущенно ответила Луиза. — Ведь вы так часто посещаете эти места…
— Часто! Я только второй раз проезжаю здесь, с тех пор как снова смог сесть в седло… Но, простите, мисс Пойндекстер… откуда вы знаете, что я проезжал здесь?
— Ах, — ответила Луиза, краснея и бледнея, — я не могла не заметить этого! Я привыкла проводить большую часть дня на асотее. Там так приятно — чудесный вид, и особенно хорошо по утрам, когда дует прохладный ветерок и пение птиц доносится со всех сторон из сада… С нашей крыши далеко видна эта дорога. И я видела вас, когда вы проезжали мимо, то есть пока вы не скрылись под тенью акаций.
— Значит, вы видели меня? — сказал Морис, смутившись. Но его смущение было вызвано не ее последней фразой, которой он просто не понял: он вспомнил, как смотрел на асиенду, остановившись за рощицей.
— Ну конечно. Ведь дорога проходит в шестистах ярдах от нашего дома. Я даже смогла разглядеть ту сеньориту, которая проезжала здесь верхом, хотя ее лошадь не так заметна, как ваша. Я видела, как она искусно набросила лассо на шею бедной маленькой антилопы, и сразу догадалась, что это та самая молодая девушка, о талантах которой вы мне так любезно рассказывали.
— Исидора?
— Исидора!
— Ах, да! Она ведь здесь гостила некоторое время.
— И была очень внимательна к мистеру Джеральду?
— Да, вы правы, она действительно была очень добра, хотя я еще не имел возможности поблагодарить ее. Несмотря на ее дружеское отношение ко мне, она ненавидит нас, иностранцев-захватчиков, и никогда не согласилась бы переступить порог гостиницы мистера Обердофера.
— В самом деле? Наверно, она предпочитает видеться с вами под тенью акаций?
— Я совсем не видел ее — во всяком случае, уже много месяцев — и, вероятно, не увижу еще долго: она вернулась домой на Рио-Гранде.
— Это правда, мистер Джеральд? Вы не видели ее с тех пор… Она уехала от своего дяди?
— Да, она уехала! — ответил Морис с удивлением. — Конечно, я ее не видел и узнал, что она здесь гостила, только потому, что, пока я лежал, она присылала мне всякие лакомства, которые, по правде сказать, были очень кстати. Кухня гостиницы Обердофера не заслуживает особых похвал, да и его отношение ко мне оставляет желать лучшего. Донья Исидора, надо сказать, очень щедро отблагодарила меня за ту маленькую услугу, которую я ей когда-то оказал.
— Услугу? Можно спросить, какую, мистер Джеральд?
— Конечно. Это вышло случайно. Мне посчастливилось однажды вырвать донью Исидору из рук индейцев — Дикого Кота и его соплеменников, семинолов. Они напали на нее, когда она ехала от Рио-Гранде к берегам Леоны навестить своего дядю, дона Сильвио Мартинеса, — вон там виднеется его дом. Негодяи были пьяны, и ей угрожала если не смерть, то во всяком случае большая опасность. Бедняжке было бы очень трудно ускользнуть от них, если бы я не подоспел вовремя.
— Это вы называете маленькой услугой? Вы очень скромны, мистер Джеральд. Если бы я попала в подобное положение и кто-нибудь спас меня, то…
— Чем бы вы отплатили ему? — спросил мустангер с волнением.
— Я полюбила бы его, — быстро ответила Луиза.
— Если это так, — прошептал Морис, наклонишпись к Луизе, — я отдал бы полжизни, чтобы увидеть вас в руках Дикого Кота и его пьяных товарищей, и еще полжизни, чтобы спасти вас от них!
— Это правда, Морис Джеральд? Не шутите — ведь я не ребенок. Я хочу знать правду! Скажите, вы искренни со мной?
— Поверьте мне, это правда!
Луиза Пойндекстер приподнялась в стременах и положила руку на плечо мустангера. Отвечая на его поцелуй, она горячо прошептала:
— Я люблю тебя!
Глава XXVIII. ОТНЯТОЕ РАЗВЛЕЧЕНИЕ
С тех пор как в Техасе появились англосаксонские переселенцы, — можно даже сказать, со времени колонизации Техаса потомками конквистадоров, что случилось на столетие раньше, — самым важным для ее жителей были отношения с индейцами.
Были ли индейцы, законные хозяева страны, в состоянии войны с переселенцами или же с ними удавалось заключить перемирие — все равно они оставались постоянной темой разговоров. В первом случае толковали о нависшей опасности, во втором — обсуждался вопрос, надолго ли краснокожие вожди решили закопать свои томагавки
[34]
.
Эта тема обсуждалась везде и всюду — за завтраком, обедом или ужином. В асиенде ли плантатора или же в лачуге охотников слова «медведь», «пума», «пекари»
[35]
произносились реже и с меньшим страхом, чем слово «индеец». Индейцами в Техасе пугали детей, но и родители боялись их не меньше.
Даже высокие каменные стены Каса-дель-Корво, делавшие асиенду похожей на крепость, не избавили ее обитателей от страхов, волновавших население всей пограничной полосы.
