Ченнинг вся сжалась, на миг в ее глазах промелькнул ужас. Вот тогда-то Бекетт и понял, что совершенно прав.
– Ты в курсе, что такое аффидевит?
– Да вроде.
– Это заочные показания под присягой, принимаемые судом. Билли Белл подписал такие сегодня утром. Не хочешь прочесть?
– Нет.
Бекетт вытащил из кармана сложенный листок бумаги и положил на стол.
– Ты могла бы в жизни не оказаться в том подвале, если б тебе с твоими дружками не захотелось пощекотать нервишки. Но это ведь все-таки произошло? Ты купила у братьев Монро наркотики, а потом они вернулись и похитили тебя. Это было не случайно. Они не просто повстречали тебя на улице.
– Это было только один раз! Пожалуйста! Мы просто хотели попробовать.
– Наркоту?
– Марихуану. Всего один разок!
– И они за тобой вернулись.
Ченнинг кивнула, едва заметно.
– В том, что случилось тогда в подвале, – только твоя вина. – Бекетт подался вперед, давя на нее всей своей коповской массой. – И в том, что случилось с Лиз, – твоя вина тоже. Я видел ее запястья. И вижу, как она сейчас разваливается на части!
Из горла девушки вырвался какой-то странный звук.
– Время сказать правду, Ченнинг. Взять на себя ответственность за то, что произошло в том подвале.
– А что будет с Элизабет, если я скажу?
Он откинулся на стуле.
– С Лиз будут взятки гладки. Все от нее отцепятся. Будет дальше жить, как жила.
Девушка отвернула голову, но Бекетт еще не закончил.
– Отвернуться проще всего, – произнес он. – Всегда проще. Единственный сто́ящий вопрос заключается в следующем: позволишь ли ты Лиз умереть с иголкой в вене
[35] только потому, что тебе и твоей компании захотелось разок раскумариться? Тебя это устраивает? Смотри на меня! Это твой шанс все сделать правильно. Прямо здесь. Прямо сейчас.
Девушка медлила. Он дал ей время подумать.
– А Лиз знает, что вы сейчас делаете?
– Я сказал ей, что не стану.
– Тогда почему вы здесь?
– Потому что мне небезразличны люди, которых я люблю, чего бы это ни стоило.
– Вы любите ее? – спросила Ченнинг.
– Помимо собственной жены, лучших друзей у меня на данный момент нет.
Еще одну томительную минуту Ченнинг обдумывала его слова, и Бекетт уловил тот миг, когда она окончательно сломалась.
– Я сделаю это при одном условии…
– Каком?
Ченнинг рассказала ему, чего хочет.
Бекетт бросил взгляд на прозрачное с одной стороны зеркало, после чего пожал плечами и придвинул к ней по столу блокнот.
– Хорошо, давай.
Скованными наручниками руками девушка разгладила встопорщившиеся странички.
Бекетт держал ручку на виду.
– Но я хочу полное признание.
– Всё как на духу.
– На камеру и без купюр.
– Ради нее, – произнесла Ченнинг.
Бекетт кивнул.
– Ради Лиз. – Он передал ей ручку. – Потому что для тебя она сделала бы то же самое.
* * *
Бекетт посмотрел, как девушка пишет, а потом вырвал исписанный листок, сложил и сунул в карман. Через две минуты он был по другую сторону стекла, а Марш уже устанавливал видеокамеру, чтобы зафиксировать показания Ченнинг. Та выглядела какой-то съежившейся, но решительной.
Гамильтон приметил эмоции на лице Бекетта.
– Что это она вам передала?
– Записку, – ответил Бекетт.
– Можно взглянуть?
– Это для Лиз. Это личное.
– Да мне плевать.
– Если так уж хотите эту записку, попробуйте для начала пристрелить меня нахрен. – Лицо Бекетта ясно говорило, что настроен он чертовски серьезно.
Гамильтон мог бы и поднажать, но зачем трудиться? Девчонка у него, и она готова говорить.
– А откуда вы знали?
– Про Билли Белла? – Бекетт пожал плечами. – Сегодня прямо с утра поговорил с садовником. Поначалу думал, что только мать покупала наркоту. А вышло, что все несколько поглубже.
– Да я не про то… Откуда вы знали, что Ченнинг будет говорить?
– А может, и не знал.
– Я видел тогда ваше лицо возле автомата с напитками. Вы сказали, что расколете ее за пять минут, а управились вообще за две. Вы точно знали.
– Лиз любит эту малышку. – Бекетт пригляделся к девушке сквозь стекло, изучил ее тонкие черты, припухшие глаза. – И я решил, что малышка, наверное, тоже ее любит.
Гамильтон на это не купился. Прислонился к стеклу и внимательно изучил лицо Бекетта.
– Я видел мужей, убивших своих жен; матерей, кончивших собственных сыновей… Ченнинг и детектив Блэк едва знали друг друга. Тут явно нечто большее.
– Не исключено.
– У вас есть версия?
– Может, ей просто нужно было признаться.
– Почему?
– Говорят, меньше знаешь – меньше любишь. – Бекетт приложил ладони к стеклу, размышляя о своей жене, начальнике тюрьмы и собственных горьких ошибках. – Кого мы знаем лучше, как не самих себя?
* * *
Запустили магнитофонную пленку, и процесс пошел. Посыпались вопросы, и девушка сбивчиво принялась на них отвечать. Как она познакомилась с братьями Монро. Где находилась, когда они ее похитили. Сотрудники полиции штата провели ее через все это, и как ни изумила их поведанная история, никто не сомневался в ее полной правдивости. Подробности были слишком сильными, эмоции – слишком реальными. Ченнинг рассказала про свечку, про матрас, про то, что они с ней вытворяли. Временами ее голос срывался, а иногда она вообще застывала, не в силах вымолвить ни слова. Рассказ об изнасиловании было настолько тяжело слушать, что он буквально потряс всех, кто находился рядом. Сорок часов девушка находилась неизвестно где. Сорок часов в лапах у монстров. Постепенно она дошла до той части, которая оторвала последний кусок от сердца Бекетта.
Даже Гамильтон, который, деревянно выпрямив спину, сидел за столом и размеренно задавал вопросы, к тому моменту заметно побледнел.
– Как вам удалось завладеть пистолетом?
– Я не стала делать того, чего он от меня хотел. Младший. Брендон Монро. Я не стала этого делать; тогда он меня опять ударил, опять укусил. – Она примолкла; взяла себя в руки. – Когда он в следующий раз это сделал, я тоже его укусила, вот сюда. – Ченнинг показала на мягкую точку над бедренным суставом. – Он разозлился и швырнул меня об стену. Когда опять стал ко мне подходить, я попробовала отползти, но он схватил меня за ногу и поволок. Прямо по бетону, а я пыталась хоть за что-нибудь ухватиться. И в темноте мне подвернулся пистолет.
