– Меня? – удивилась моя хозяйка. – С какой стати?
– Упоминались вы обе. Было объявлено, что вы вознамерились дискредитировать членов Лиги и что им всем надо держать ухо востро.
– Надо же, как интересно. И немного отдает клеветой.
– А они высказывали какие-то угрозы? – осведомилась я.
– С их стороны было бы глупо выступать с открытыми угрозами на публичном собрании, во время которого велся протокол, но мой коллега все же подслушал разговоры некоторых наименее осмотрительных членов Лиги, в которых шла речь о том, чтобы вас «проучить». Я правильно понял – недавно у вас произошло столкновение с группой студентов?
– Да, была небольшая стычка, – подтвердила я.
– Значит, это были вы, – усмехнулся инспектор. – Я так и думал. Об этом говорил весь участок – ребята сочли, что это чертовски смешно. Дело в том, что мы уже имели дело с этим малым. Ему не раз делали выговор за хулиганские нападения, и нам доставила подлинное удовольствие весть о том, что его свалила с ног женщина ростом в пять футов.
– Я не просто свалила его с ног, – уточнила я, – я отправила его в нокаут. Хотя, если он хочет подать на меня в суд, то вечером в прошлый понедельник я и близко не подходила к «Виктории», никогда не била никакого студента в челюсть и вообще не имею ни малейшего понятия, о чем он толкует.
– Об этом можете не беспокоиться, – сказал инспектор. – Но эта история дошла до ушей членов Лиги, и моему коллеге показалось, что кое-кто из них, возможно, захочет научить вас уму-разуму.
– Вряд ли у них получится многому меня научить, – ответствовала я, – но все равно спасибо за предупреждение.
Он повернулся к леди Хардкасл.
– Не сомневаюсь, что она права, – сказал он, – но они могут счесть, что вы более легкая мишень. Так что вам обеим надо поостеречься.
– Непременно, мой дорогой инспектор, непременно.
* * *
Мы попытались уговорить инспектора Сандерленда остаться на обед, но он отказался. Ему надо заняться и другими делами, сказал он, к тому же, по правде говоря, ему вообще не следует сейчас быть в Литтлтон-Коттереле. А посему мы пообедали только вдвоем, пытаясь решить, когда будет лучше нанести визит в «веселый дом» в Котэме.
– В лондонских борделях дела идут особенно бойко именно в обеденные часы, – заметила леди Хардкасл. – Так что думаю, нам не дадут от ворот поворот, если мы заглянем туда во второй половине дня после того, как спадет обеденный ажиотаж, и до того, как начнется вечерний.
– По-моему, это неплохой план, – одобрила я. – А помните заведение в Мэйфере, где мы загнали в угол того шпиона из германского посольства? Там было людно уже в одиннадцать часов утра.
– Как же, помню. Прелестное было утро. Уверена, что с таким количеством известных политических деятелей можно было прямо там провести заседание кабинета министров. Впрочем, не знаю, насколько типичной была эта картина. Как насчет того, чтобы заглянуть к ним в четыре часа? Тогда девочки уже разберутся с дневным наплывом клиентов, и мы не помешаем им обслуживать вечерних.
Так мы и сделали. Котэм-роуд оказалась прекрасной широкой магистралью, на которой наш автомотор можно было припарковать так, что оставалось более чем достаточно места для остального транспортного потока. Адрес, который нам дала леди Бикл, принадлежал самому обычному строению на вполне респектабельной улице, где стояли жилые дома. Подойдя к его двери, мы позвонили в звонок.
Дверь почти тотчас отворила модно одетая женщина примерно того же возраста, что и леди Хардкасл. Тон у нее был вежливый, но настороженный.
– Добрый день, дамы, – поздоровалась она. – Чем я могу вам помочь?
– Меня зовут леди Хардкасл, а это мисс Флоренс Армстронг. Мы здесь по одному щекотливому делу – вернее, оно может оказаться щекотливым. Можем ли мы пройти внутрь и поговорить с вами с глазу на глаз?
Хозяйка дома терпимости оглядела нас с головы до ног, обдумывая эту просьбу.
– Что ж, хорошо, – сказала она наконец. – Заходите. Но, прежде чем мы начнем нашу беседу, я должна предупредить вас, что я понятия не имею, где находится ваш муж.
– Это естественно, – бодро ответствовала леди Хардкасл. – Он был похоронен в Шанхае чуть более десяти лет назад. Во всяком случае, я полагаю, что он был похоронен, поскольку сама я не смогла присутствовать на его похоронах.
Женщина провела нас мимо просторной гостиной, где я заметила двух столь же элегантно одетых молодых дам, сидящих на огромном диване. Они мило болтали и, когда мы проходили мимо, приветственно помахали нам. Пройдя по недавно выкрашенному коридору, мы оказались в маленькой гостиной в задней части дома.
– Не желаете ли чаю? – спросила хозяйка, пригласив нас войти.
– Если у вас сейчас чаепитие, то да, мы бы не отказались. Но, если нет, то не затрудняйте себя, – сказала леди Хардкасл.
– Нас это не затруднит, – ответила хозяйка борделя. Она дернула шнур звонка, и несколько секунд спустя в комнату вошла служанка. Приказав принести чай, хозяйка села напротив нас.
– Простите, – извинилась она. – Кажется, я не представилась. Меня зовут Джемайма Тукс, но большинство называют меня мадам Джемайма.
– Приятно познакомиться, – хором сказали леди Хардкасл и я.
– Надеюсь, вы извините меня, если это прозвучит слишком дерзко, – сказала мадам Джемайма, – но, если вы когда-нибудь станете искать работу, прошу вас, зайдите ко мне. У меня есть несколько постоянных клиентов, которые были бы от вас без ума.
– Это чрезвычайно лестно, – ответствовала леди Хардкасл. – Мы будем непременно иметь это в виду.
– Но вы пришли не за этим, – заметила мадам Джемайма. – И вы не разыскиваете загулявшего мужа… в таком случае, что же вам угодно? Только не говорите, что вы явились для того, чтобы спасать моих девочек.
– О, нет, ни о чем таком мы и не помышляем, – заверила ее леди Хардкасл. – Но мы бы хотели побеседовать с одной из них, если она не против.
– В самом деле? И с кем же?
– Нам сказали, что ее зовут Молли.
– Да, у нас есть одна Молли. А что вам, собственно, нужно от нее?
Быстро и лаконично леди Хардкасл изложила суть нашего дела. Начав с пожара и ареста Лиззи Уоррел и закончив не оправдавшим наших ожиданий списком подозреваемых и алиби достопочтенного Джимми. Когда она завершила свой рассказ, явилась служанка с подносом, на котором стоял чай.
– По вполне понятным причинам мне лучше держаться подальше от политики, – сказала мадам Джемайма. – Только представьте себе, красные лица и смущенный лепет, которые мне пришлось бы терпеть, если бы я повстречалась с моими постоянными клиентами в зале собраний. Но я не раз анонимно жертвовала деньги на нужды ЖСПС. И, если я могу что-то сделать для освобождения ни в чем не повинной суфражетки из тюрьмы, то можете рассчитывать на мою поддержку. Однако я не могу заставить кого-то из моих девочек говорить с вами, если она того не хочет. Они сами по себе, работают по договорам, так что я оказываю им покровительство, но приказывать не могу. Я расскажу Молли то, что вы поведали мне, и она сама решит, желает она говорить с вами или нет. Более я ничем не могу вам помочь.
