– Да, конечно, – перебила его мисс Коудл. – Мы изо всех сил пытались их разговорить, выяснить побольше. Поначалу мы делали это под завесой тайны – вымышленные имена и все такое. Но прошло всего несколько дней, а они уже отлично знали, кто мы такие и что у нас на уме. И теперь мне кажется, что я знаю, откуда им стало все известно.
– Да, – откликнулся мистер Тэпскотт, – все они принадлежат к Лиге заскорузлых ретроградов или как там они себя называют. Антисуфражистов. И в ЖСПС у них есть свой человек. Шпионка. Я никогда не был знаком ни с одним шпионом. По-моему, шпионаж – это чертовски увлекательная работа. Помню, один малый, с которым я вместе учился в университете, говорил, что его отец служит в разведке. Я ему не верил – он был такая пьянь. Но потом, много лет спустя, мне довелось писать о Хайберском проходе
[48], и…
– Да, разумеется, – опять перебила его Дина Коудл. – Значит, вы это знали?
– Само собой. Брукфилду нужно было согласовать вопрос со мной, прежде чем переходить к следующему этапу расследования.
– К следующему этапу? – переспросила мисс Коудл. – Я расшифровала его записи только до того места, где он рассуждает о том, что в ЖСПС, возможно, есть шпионка.
– Да, – подтвердил мистер Тэпскотт. – Ему требовалось получить от меня добро, или, скажем так, ему нужно было, чтобы я знал, над чем он работает, на тот случай, если возникнут негативные последствия, поскольку он собирался приударить за той женщиной, которую подозревал.
– За Лиззи Уоррел? – хором спросили мы все.
– Вы имеете ту, которую полиция арестовала за поджог и убийство? Возможно. Он определенно упомянул ее имя, но, честно говоря, я точно не знаю, в том разговоре это было или в каком-то другом.
– А у вас сохранились какие-то записи об этой беседе? – спросила мисс Коудл.
– Да, Брукфилд определенно прислал мне служебную записку на этот счет, и она у меня где-то есть. Я попрошу Мэри поискать ее.
В эту минуту в кабинет, не постучав, вошла женщина с подносом, на котором стоял чай.
– А, Мэри, вот и вы, – сказал мистер Тэпскотт. – Брукфилд прислал мне служебную записку по материалу о ЖСПС, над которым он работал. Не могли бы вы отыскать ее?
– Конечно, мистер Тэпскотт, – ответила она и, поставив поднос на стол, вышла вон.
– У меня от нее прямо мурашки по коже, – заметил мистер Тэпскотт, протянув каждой из нас по слегка отбитой и поцарапанной чашке, полной пугающе крепкого чая. – Стоит помянуть ее имя, и она уже тут как тут – материализуется буквально из ниоткуда. Уверен, что в Средние века ее бы сочли ведьмой и сожгли на костре. И, по правде говоря, я совсем не уверен, что многие стали бы останавливать меня, если бы я приказал сжечь ее сейчас. Но она чертовски грамотный секретарь. Отлично знает свое дело, но, знаете ли, пугает.
– Вы упомянули Мужскую лигу, словно относитесь к ней с неодобрением, – отметила леди Хардкасл.
– Да, с неодобрением, – подтвердил он. – И притом с изрядным.
– Но ведь ваша газета выступает против предоставления женщинам избирательных прав.
– Тем, кто выступает за такие права, может показаться, что наша газета с ними не согласна, однако противники уравнивания женщин в правах с мужчинами, наоборот, уверены в том, что мы обеими руками за. Я же считаю, что мы должны сообщать новости совершенно непредвзято – пусть наши читатели сами решают, на какой они стороне. Я могу с гордостью отметить, что в каждом споре мы получаем упреки в предвзятости от обеих сторон, что свидетельствует о том, что в действительности мы всегда сохраняем беспристрастность.
В эту минуту вернулась Мэри, неся листок бумаги. Она положила его на стол мистера Тэпскотта и, не говоря ни слова, ушла.
– Благодарю вас, – сказал мистер Тэпскотт, глядя на закрывающуюся за ней дверь. – Итак, посмотрим. – Он взял листок в руки. – Мистеру Ч. Тэпскотту от К. Брукфилда, – проговорил он, читая служебную записку. – В продолжение нашего разговора… о возможном внедрении агента противника в ряды ЖСПС… важно предать гласности… Ага, вот оно… «Я намерен вступить в романтические отношения с женщиной, которую я подозреваю…» О, мне очень жаль, но послушайте вот это: «Полагаю, что на данном этапе было бы некорректно упоминать имя этой женщины в официальной переписке. Если мои подозрения безосновательны, было бы неуместно выдвигать бесчестящее обвинение, наносящее урон репутации ни в чем не повинной дамы». Да, старина Брукфилд был честный и совестливый человек. Побольше бы таких, как он. Но, боюсь, вам это не поможет – я понятия не имею, кем была эта женщина.
– Значит, нам надо будет копнуть еще глубже, – заключила мисс Коудл. – Спасибо, что уделили нам время.
– Мне очень жаль, что я больше ничем не могу вам помочь, – сказал мистер Тэпскотт. – Что-нибудь еще?
– Нет, у меня все, – ответила она. – А у вас, дамы?
– У меня пока тоже, – присоединилась к ней леди Хардкасл. – Благодарю вас.
– Всегда к вашим услугам, – с улыбкой отозвался мистер Тэпскотт. – Но, прежде чем вы уйдете, думаю, у вас обеих есть в запасе немало интересных историй. Если вы когда-нибудь соберетесь поведать их миру, прошу вас, обратитесь сначала ко мне. Я готов заплатить по высшей ставке за рассказ из первых рук о подоплеке любого из ваших расследований. Или об иных ваших приключениях, если уж на то пошло. Слухам о ваших подвигах нет числа, вот я и начинаю гадать – а может быть, мне все-таки довелось пообщаться с шпионкой?
– Спасибо, – поблагодарила его леди Хардкасл. – Мы непременно будем иметь это в виду.
– Сделайте милость, – ответил он.
– Еще раз спасибо, – сказала мисс Коудл. – Если у вас нет возражений, я продолжу работать над этим сюжетом. Полагаю, наша газета снискала бы лавры, если мы сможем отыскать ответы на вопросы, которые полиция так и не удосужилась задать, даже если конечный результат будет таким же, как и у них.
– Что вы, никаких возражений, мисс Коудл, – отвечал мистер Тэпскотт. – Я сказал, что нам надо побольше таких, как Брукфилд, а у вас есть для этого все задатки. Так держать.
Мы попрощались и оставили его дальше управлять его газетой.
Выйдя из кабинета в редакционный зал, леди Хардкасл спросила мисс Коудл, нет ли поблизости телефона, которым она могла бы воспользоваться. Мисс Коудл показала ей на письменный стол в противоположном углу помещения, и она пошла телефонировать, а мы стали ждать, сидя у незанятого стола.
– Вы творите чудеса с этим блокнотом, – заметила я.
– Спасибо. Но Тэпскотт избавил бы меня от массы лишней работы, если бы в самом начале сказал мне то, что знал. Полагаю, это моя собственная вина – все было бы иначе, если б я сообщила ему раньше, над чем работаю, но все же.
– Так что там насчет ваших последних открытий?
