И потому речь снова становится пламенной, когда очередь доходит до описания и прославления этих красот. Бедра женщины — «колонны, поддерживающие храм любви», «цепи сладострастия» и т. д. Юная возлюбленная поэта может гордиться своей красотой, так как ее бедра «белы, как снег» и «гладки, как бархат». Восхваление бедер обыкновенно связано с восхвалением красоты Венеры Каллипиги
[20]. Красота этой части тела единственная, которая, по мнению поэтов, может безбоязненно соперничать с красотою груди, а по убеждению некоторых, она для последней — даже непобедимая конкурентка.
Один современник, описывая красоту англичанок, по-видимому особенно славившихся этим достоинством, восторженно восклицает: «Очертания линии бедер, поднимающейся сзади, эти формы, самый совершенный образец которых мы находим у Венеры Каллипиги, являют собой такой гений красоты, которую трудно описать и которая, как представляется, заключена в привлекательном переходе, образованном этими выпуклостями между торсом и остальной частью тела».
Если все до сих пор сказанное с очевидностью доказывает правильность вышеприведенного положения, а именно что красота женщины ценится только с точки зрения ее эротической прелести, то еще нагляднее это подтверждается ходячим тогда восхвалением интимнейших красот женского тела…
В женщине обращает на себя внимание только ее физическая красота.
«Красота позволяет женщине исполнять свое назначение и повергать нас — то в большей, то в меньшей степени — в море возвышающего нас блаженства», — утверждает «Женщина и ее красота», свадебная проповедь, вышедшая во Франк фурте в 1754 году. «Так как у женщины нет никаких иных достоинств, то небо даровало ей красоту!» — вторит ей «Слуга красоты».
Естественным последствием подобного галантного мировоззрения, признававшего за женщиной одно только положительное качество, а именно способность эротического возбудителя, был тот факт, что всегда, когда говорили о женщине, первое и главное, на что указывали, было возможно более детальное описание ее физического портрета. Если упоминается о ее душе, то почти только постольку, поскольку эти ее качества способны увеличить степень ее эротического воздействия на мужчину.
Приведем один пример — а их подобрать можно множество — из известных мемуаров герцога Граммона об английском дворе эпохи Карла II. Автор следующим образом описывает некую мисс Фрэнсис Дженнингс: «Находясь в расцвете юности, мисс Дженнингс отличалась ослепительной белизной кожи и великолепными русыми волосами. Ее живость и задушевность оберегали ее кожу от той монотонной тусклости, которая обыкновенно отличает подобный цвет лица… Рот ее, хотя и не очень маленький, был прелестнейшим ротиком в мире. Природа разукрасила его невыразимой красотой, восхитительнейшими чарами. Очертания лица отличались изяществом. Маленькие груди были блестяще-белы, как и лицо».
Много ярких примеров, доказывающих, что женщину оценивали только как предмет наслаждения, можно найти в вышедшей в 1737 году книге барона фон Пелльница «Галантные истории». Говоря о знаменитой Авроре фон Кенигсмарк, он ее представляет читателю следующими словами: «Среднего роста, она отличалась непринужденностью движений. Черты ее лица были нежны и удивительно правильны. Безукоризненные зубы были похожи на жемчужины. Глаза черные, живые, огненные и очень красивые. Выкрашенные в черный цвет волосы еще лучше оттеняли прелесть цвета ее лица, не знакомого с румянами и белилами. Груди и руки отличались несравненной белизной. Одним словом, создавая ее красоту, природа исчерпала все свои сокровища».
Когда на сцену выступила г-жа фон Гойм, другая из многочисленных метресс Августа Сильного, то Пелльниц пишет: «Прежде чем приступить к изложению этой истории, я считаю целесообразным описать внешность г-жи Гойм. У нее было продолговатое лицо, правильный нос, маленький рот, прекрасные белые зубы, большие, черные, блестящие и проницательные глаза. Черты лица были нежны, улыбка очаровательна, способна пробудить любовь в каждом сердце. Волосы черного цвета, грудь и руки прекрасно сложены и естественного цвета, бело-розовые. Ее тело могло считаться образцовым произведением. Выражение лица дышало величием. Танцевала она с большим совершенством».
Романисты, естественно, поступали по тому же шаблону. Описание женщины и в романах обыкновенно ограничивалось исключительно ее эротической физиономией. Можно сослаться на цитированный выше роман Циглера «Восточная Баниза», которым тогда увлекалось все светское общество в Германии. Из вышеприведенных примеров видно, что и лирики при описании возлюбленной поступали также «инструмен тально-технически». Не мешает здесь напомнить, что в тогдашней любовной лирике речь шла в большинстве случаев о вымышленной возлюбленной: воображение создавало существо, составленное из особенно ценимых эпохой красот, и это фантастическое существо получало затем то или другое имя. В XVII веке были в ходу имена Сильвия, Альбина, Лесбия, Арисмена, Розалис и т. д., в XVIII веке их сменили Флеретта, Филида, Розхен, Луиза, Минна, Лаура…
Другим очень интересным проявлением подобного чисто галантного воззрения на женщину являются многочисленные в XVIII веке описания чужих стран и народов. В специфической женской красоте той или другой страны обыкновенно подчеркивают и то специфическое лакомство, которое она доставляет: физический портрет женщины той или другой страны поэтому не только не забывается, а ставится даже во главу угла. Англичанки пользовались, по-видимому, высшей общепризнанной славой красоты. В «Британских анналах» Архенхольца англичанки объявляются красивейшими женщинами в мире, и подобное мнение подтверждает и такой знаток женщин, как француз, граф Тилли. Впрочем, этот умный наблюдатель прибавляет, что в Англии встречаются не только красивейшие, но и безобразнейшие женщины. Это значит: раз англичанка теряет свою красоту, то преображается до такой степени, как нигде. Граф Тилли говорит: «Англичанки, вообще говоря, довольно красивы, зато некоторые и замечательно безобразны. Необходимо допустить две возможности. Во-первых, в Англии, вероятно, существует больше красавиц, чем где бы то ни было, так как здесь природа очень позаботилась о прекрасном поле, хотя и поскупилась на грацию, которую лишь до известной степени может заменить деланная естественность. И во-вторых, если англичанка теряет красоту, то ее безобразие превосходит всякие границы, становясь для остальных предметом настоящего торжества».
Классические типы английской красоты, пользовавшиеся мировой известностью, — сестры Геппинг и леди Гамильтон, прославившаяся во всех европейских столицах изобретением пластических поз, а потом из-за своих скандальных отношений с неаполитанской королевой Каролиной и с английским адмиралом Нельсоном ставшая предметом такой же ненависти, как прежде восторга. Модный тогда культ красоты привел к тому, что красота упомянутых трех дам не только подробнейшим образом описывалась в многочисленных статьях, сообщениях и брошюрах, но и воспроизводилась во множестве всюду выставленных картин. Существуют целые коллекции изображений леди Гамильтон, самые известные среди которых принадлежат художнику Ричарду Уэстоллу.
