Внутри те же контрасты. Неопытный посетитель в первую минуту мог вообразить, что попал в порядочное общество. Когда однажды парижский архиепископ жаловался министру д’Аржансону на снисходительное отношение к упомянутому выше отелю, он услышал в ответ, что нигде не царит такого порядка, как в этом доме, «так что и вы, монсеньор, и я — мы могли бы спокойно зайти». То же самое приложимо и к лондонским bagnio (баням), представлявшим, впрочем, не столько дома терпимости, сколько своего рода petites maisons. Об одном таком учреждении, во главе которого стояла сводня м-сс Гоудз, говорится в одной из наиболее важных для истории проституции в Лондоне XVIII века книжек «Дворцы Лондона»: «М-сс Гоудз всегда разыгрывала благовоспитанную даму общества. Женщины, которые ругались или непристойно выражались, не принимались. Главными ее клиентами были богатые купцы, которые под предлогом поездки на дачу обыкновенно заходили в субботу вечером и оставались до утра понедельника. Она всячески старалась им угодить, у нее имелись превосходные ликеры, очень образованные куртизанки, элегантные кровати и мебель».
Приблизительно такой же репутацией пользовался упомянутый выше дом любви madame Шувиц в Берлине, привлекавший в начале XVIII века массу иностранцев.
Царившие в таких роскошных домах более утонченные формы, конечно, не мешали тому, что здесь были налицо все пороки и капризы, даже больше, более утонченные формы только и делали возможным удовлетворение подобных капризов. И действительно, в этих амбарах любви можно было все найти и все получить: красивейших женщин всех национальностей и возрастов — от невинного ребенка до перезрелой женщины, привлекавшей эксцентрической извращенностью. Здесь устраивались пикантные ужины, за которыми прислуживали нагие проститутки, имелись «комнаты пыток» с самыми изощренными возбуждающими орудиями для стариков и бессильных.
Здесь устраивались афинские вечера и массовые оргии, эротические спектакли, в которых можно было участвовать активным актером или пассивным зрителем. Кто хотел иметь женщину экзотической расы, находил ее здесь и т. д. Содержатели и содержательницы таких знаменитых заведений постоянно старались перещеголять друг друга самыми изысканными новинками.
Наиболее роскошный, по мнению современников, дом терпимости «Фонтан» в Амстердаме состоял из «ресторана, танцзала, кабинетов, кафе и (на крыше дома) бильярдной, где самые красивые девушки играли нагие на бильярде». Уже упомянутая нами мистрисс Хейс, содержавшая на Ринг-Плейс в Лондоне учреждение преимущественно для импотентных развратников, нуждающихся в самых острых возбуждающих средствах, разослала однажды своим постоянным посетителям приглашение такого содержания: «М-сс Хейс позволяет себе уведомить лорда… что завтра ровно в 7 часов вечера 12 прекрасных нимф, нетронутых девушек, исполнят один из тех знаменитых праздников любви, какие устраиваются на Таити, по указаниям и под руководством царицы Оберен (каковую роль взяла на себя сама м-сс Хейс)».
И тот же свидетель сообщает нам об эффекте, которое произвело подобное приглашение: «Явилось двадцать три посетителя, все из высшей знати, среди них пять членов палаты общин. Ровно в семь началось празднество, к которому м-сс Хейс пригласила 12 молодых атлетических парней, исполнивших вместе с нимфами на глазах восхищенной публики праздник Венеры, по окончании которого был устроен роскошный ужин».
В том же роде был и упомянутый выше «бал любви», устроенный м-сс Пендеркваст, в котором участвовали также светские дамы. Дом терпимости, который содержала некая мисс Фаукланд, состоял из трех Домов: Авроры, Флоры и Мистерии. В каждом было 12 девушек, называемых монашенками. Обитательницами Авроры были невинные девушки, и сюда имели доступ только импотентные старики старше 60 лет. Об остальных двух учреждениях в «Дворцах Лондона» говорится: «B храме Флоры имелось такое же число монашенок, отличавшихся благодаря предшествовавшему воспитанию живостью, веселостью, услужливостью и развращенностью, и посетителям было нелегко остановить свой выбор на какой-нибудь одной. Храм Мистерии оправдывал свое название разыгрывавшимися в нем сценами невообразимого тайного разврата. Сюда доступ был закрыт даже обитательницам других двух храмов и остальных домов терпимости».
Все завоевания техники, химии, физики, философии — достаточно вспомнить магнетизм — тогда едва ли кем так усердно эксплуатировались, как содержателями роскошных домов терпимости. Казалось, все эти завоевания не имели иной цели, как помочь последним, стремившимся ко все более изощренным формам промысла, придумывать все новые трюки. Классическим примером может служить пользовавшийся всемирной известностью храм здоровья Грахема, не только приводивший многие годы в восхищение всех старых виверов Лондона, но и привлекавший в Лондон многих состоятельных иностранцев со всех концов света.
Наряду с официальным домом терпимости каждый класс, каждый город имели еще свои особые замаскированные дома терпимости. В Швейцарии такую роль играли лечебные грязи: бернские Matten были в этом отношении известны всей Европе. Сюда не только приезжали влюбленные парочки: женская прислуга состояла здесь из проституток, среди которых гости могли выбирать по желанию. Самое купание имело лишь второстепенное значение, главной целью была возможность развлекаться днем в костюме Адама с одной или несколькими проститутками.
Сюда относятся и вышеупомянутые лондонские bagnio, где купание вообще не играло роли. В посвященной Англии книге Архенхольц следующим образом описывает эти buen retiros (убежища) для похождений знати: «В Лондоне существуют особые дома, называемые bagnio, собственно бани. На самом деле их назначение состоит в том, чтобы доставить представителям обоих полов удовольствия. Эти дома меблированы роскошно, иногда даже по-царски. Все, что может возбудить чувства, или имеется налицо, или может быть доставлено. Девицы не обитают в них, а приносятся в портшезах. Этой чести удостаиваются только такие, которые отличаются хорошим тоном, одеждой и красотой. Если девица не понравится, то она не получает подарка, а уплачивается только за портшез. Так как англичане остаются серьезными и тогда, когда предаются удовольствиям, то дела обделываются здесь так сосредоточенно и прилично, что даже трудно себе представить. Всякий шум и суетня изгнаны. Не слышно даже шагов, так как все углы застланы коврами, а многочисленные лакеи говорят между собой шепотом. Старики и бессильные подвергаются здесь по желанию розгам. В каждом bagnio имеются ради формы и ванны, которые, однако, почти никогда не употребляются. Хотя подобные удовольствия стоят дорого, многочисленные bagnio переполнены всю ночь публикой».
Ту же роль играли еще в большей степени помещения для танцев, всюду открывавшиеся в XVIII веке. Подробные сведения имеются у нас главным образом о Берлине. В «Описании Берлина…» Мюллера этой теме посвящена целая глава. В этих помещениях часть девиц состояла из вольнопромышляющих проституток, часть находилась на службе у владельца зала. «Белый лебедь», «Золотой корабль», «Город Варшава», «Зал гусара Курта» — таковы наиболее известные помещения в конце XVIII века. Здесь веселилось главным образом простонародье. Более чистая публика посещала зал Гейля и ресторан Легера. Впрочем, залы для танцев существовали при большинстве домов терпимости, и публика посещала их или чтобы познакомиться с проституткой, или чтобы в качестве зрителей насладиться откровенным кокетством девиц.
