— Совсем нет.
— А долго ли она сохраняется?
— Она быстро принимает другую форму: я не хочу сказать, что женщина подобна пейзажу, вид которого зависит от солнца. Но такое сравнение было бы почти правильным. Истинная молодость, время девичьей зрелости, время, когда тело находится в соку и цвету, одновременно и боясь любви и призывая ее, длится не более шести месяцев. Девушка становится женой. Это уже другой род красоты, очаровательной, хотя и менее чистой.
— Но ведь античная красота далеко превосходила красоту нашего времени, и ужели наши женщины могут поспорить с женщинами, служившими когда-то моделью Фидию?
— Я на этот счет другого мнения.
— Но безупречная красота античных Венер…
— Античные художники имели глаза и видели эту красоту, наши же — слепы. В этом вся разница. Греческие женщины были красивы, но в этом виноват был также и глаз художника, изображавшего их. В настоящее время есть немало женщин, которые не менее красивы».
Роден безусловно прав. Венера и Аполлон не вымерли. Они существуют еще во множестве экземпляров. В особенности правильно его замечание, что красота греческих женщин зависела в значительной степени от глаза ваятеля, изображавшего их. Эти женщины были созданы как тогдашний идеал красоты, тогда как ныне многие художники сознательно стремятся к безусловной правде. Нас интересует, однако, не та мысль, которую Роден доказывает или, лучше, подкрепляет своим авторитетом. Роден говорит в сущности только о том, что специфические расовые качества не поддаются уничтожению, если только, разумеется, не происходит смешения рас.
Нас интересует здесь иной вопрос, а именно: в какой мере современная цивилизация способствует или же мешает этой естественной способности выживания красоты? А ответ на этот вопрос малоутешителен, даже больше — в высшей степени подавляющ. Цивилизация не только не помогает успешно развиваться вверх тому, что из рук природы выходит все снова и снова в сияющей красе, а преследует его тысячами опасностей, от которых рано или поздно — обыкновенно же рано — погибает все, что поначалу отличалось красотой.
Достаточно вспомнить влияние моды: в короткое время она уродует большинство тел, в особенности, конечно, тело женщины, но и тело мужчины. Нет ни одной модницы, тело которой было бы красиво. Это неопровержимо доказывают многочисленные мнения врачей об опустошениях, производимых модой. Вспомните также последствия неправильного питания, в частности злоупотребление алкоголем, и особенно связанные с нашей цивилизацией нервные болезни, — и картина станет все более мрачной. Если уже в данном случае речь идет о десятках, даже сотнях тысяч, то все это, однако, ничто в сравнении с истинной трагедией современной, построенной на базисе индустрии капиталистической культуры.
Только, слепой может не видеть убийственного уничтожения сохранившейся еще в народе физической красоты, производимого опустошительным действием чрезмерной и од нообразной работы по обслуживанию капиталистически эксплуатируемой машины. А здесь речь идет уже не о десятках или сотнях тысяч, а о миллионах, о большой массе народа. Итальянский социолог Акилле Лориа посвятил недавно этой ужасной трагедии целую монографию. В Италии можно особенно хорошо наблюдать последствия индустрии, так как здесь только теперь начинается власть машины и под нее часто подпадает население, не тронутое еще цивилизацией.
Лориа говорит: «Между тем как прежний ремесленник отличался мужественной красотой, современный рабочий обыкновенно безобразный, захудалый и во всяком случае некрасиво сложенный человек. В этой дегенерации виновата наша растущая с лихорадочной быстротой индустрия, возлагающая на современного человека — все равно, на ребенка или взрослого, — безрадостную, однообразную и бездушную работу. Промышленный рабочий отличается поэтому и неправильными чертами лица, которых мы не найдем у крестьянина, работа которого разнообразнее и потому менее изнуряет. Один влюбленный в красоту путешественник, объездивший весь мир и всюду искавший настоящих красивых женщин, рассказывал мне, что нашел безупречных красавиц только в Сканно, маленьком, отдаленном от железной дороги и от мирового сообщения первобытном, так сказать, девственном местечке в Абруццах: здесь его восхищенным глазам то и дело представали прекрасные греческие профили с темными, черными глазами. Пройдет еще несколько лет, и красавицы из Сканно превратятся в тривиальные, будничные лица.
В уединенное от мира местечко в Абруццах ворвется все разъедающая и все нивелирующая промышленность, и исчезнут классические, греческие профили. Это не выдумка фантазии, а истина, подтверждаемая фактами. Когда-то женщины Буранто были чудесами красоты, но эта красота скоро исчезла, когда с введением кружевной индустрии им пришлось тяжело работать. Или вот другой пример: в одном городе в Пьемонте и в другом между Миланом и Турином молодые женщины отличались пышной красотой, прежде чем там стали, как из земли, вырастать промышленные предприятия, и именно оттуда обыкновенно выписывали себе жители обеих столиц кормилиц. А после возникновения фабрик женщины стали здесь такими изможденными и бессильными, что при виде их невольно проникаешься состраданием».
В Германии, как и вообще во всех странах с развитой промышленностью, эта трагедия завершилась уже несколько десятилетий назад, а то и раньше.
Правда, эти печальные последствия международного индустриализма ложатся на плечи только трудящихся масс. Кто настолько слеп, что считает одни лишь верхние и имущие классы представителями человечества, тот может со спокойной совестью говорить о несомненном расцвете в наши дни культуры тела. Стремление к индивидуальному здоровью, к способности более продолжительно наслаждаться привело в широких кругах имущих классов к разнообразным видам спорта, благоприятное влияние которого на красоту тела этих индивидуумов и слоев теперь едва ли приходится отрицать. В этих кругах возник даже совершенно новый тип: соединение здоровья, силы и элегантности, равного которому до сих пор не существовало. Наиболее ярко этот тип обнаружился в Америке. Его женскими представителями являются так называемые Gibson-Girls (девушки Гибсона
[16]).
В Америке, правда, видную роль играет пользующееся большим почетом скрещение рас, и ему многим обязано существование и развитие этого типа. Однако тот факт, что этот тип в его совершенном виде выходит не только преимущественно, но исключительно из имущих классов, из тех слоев и кругов, где жизнь посвящена всевозможным видам спорта, служит не менее важным доказательством того, что освобождение от однообразного труда есть в конечном счете решающий фактор при образовании красоты тела. Без этого освобождения от одностороннего и чрезмерного труда не могут проявиться и хорошие стороны смешения разной крови.
Освободить массы хотя бы в самых скромных размерах от напряженности, однообразия и чрезмерности труда — эта задача неразрешима в рамках частнокапиталистического производства. Высота капиталистической прибыли как раз покоится на этой чрезмерности и на этом однообразии труда. И потому иной, более высокой ступени производства предстоит восстановить и довести до еще большего совершенства красоту человеческого образа, безжалостно уничтожаемую алчным стремлением капитализма к прибыли.
