Еще характернее следующая сцена: «Иисус, опустившийся мужик, был только в одном пункте щепетилен — в вопросе морали. Он только что готовился покинуть свое убежище, как празднично одетый мужик снизу крикнул ему:
— Эй, Иисус!
— Что такое?
— Твоя дочь лежит во рву на поле Гильома!
— Во рву?
— Да, а с ней мужчина!
С бешенством воздел Иисус руки к небу:
— Спасибо! Я возьму кнут! Что за черт! Девка позорит мое имя!
Он снова отпер дверь и снял со стены огромный извозчичий кнут, которым наказывал обычно дочь. Потом отправился в путь. Крадучись шел он около изгородей, чтобы накрыть парочку. Когда он хотел незамеченным выйти на шоссе, его увидел Эрнест, взявший на себя обязанности стража, тогда как его друг Дельфин оставался с Грязнухой. Оба парня по очереди сходились с ней и поочередно сторожили.
— Осторожно! Иисус идет! — вскричал парень. Он увидел кнут и, как заяц, помчался по полю. Грязнуха сбросила Дельфина и вскочила:
— Отец! — У нее хватило еще присутствия духа, чтобы протянуть любовнику пятифранковую монету: — Спрячь деньги и беги!
Как буря приближался Иисус.
— Девка! Научу я тебя приличиям.
Он узнал сына полевого сторожа, но тот быстро убежал. Не так посчастливилось девушке. Со свистом рассекая воздух, пал первый удар на ее полные ноги — и началась охота».
Что оказываемое стоящим в деревнях на постое солдатам гостеприимство во всех странах часто доходит до открытой с ними связи дочерей и жен — это знают тысячи отбывавших воинскую повинность солдат. А статистика подтверждает это указанием на многочисленные случаи незаконных рождений в тех округах, где девятью месяцами ранее происходили маневры или солдаты стояли на постое. Когда в 1907 году в Вюртемберге предстояли маневры, то в одной местной католической газете появилось письмо католического священника, предостерегавшего деревенских баб и девок от заигрывания с солдатами. Люди, знающие жизнь деревни, усомнятся, конечно, принесло ли это письмо какую-нибудь пользу. Несмотря на все моральное лицемерие в угоду церкви, крестьянин считает половое наслаждение делом естественным. Его эротика не отличается сложностью и практически исчерпывается одними объятиями: за ухаживанием почти непосредственно следует удовлетворение.
Здесь необходимо вспомнить и о так называемых Kaisergeburtstags, днях рождения императора. В такой день солдат получает более продолжительный отпуск и может вести себя особенно свободно, поэтому в этот день — помогает, конечно, и алкоголь! — он имеет особенный успех в любви. Доказательством может служить обычное переполнение родильных приютов и клиник в гарнизонных городах девять месяцев спустя после дня рождения главного шефа армии.
Здесь же необходимо напомнить и о продолжающем существовать во многих местах обычае совместного спанья служанок и батрачек с работниками. Против этого закрепощения и ныне не существует защиты ни для одной служанки или работницы, и потому большинство примиряется с ним как с неотвратимым роком. Чувственные девушки — а их подавляющее большинство — находят даже удовольствие в том, чтобы сегодня отдаваться одному, а завтра — другому.
Роман Золя «Земля» служит и в этом отношении иллюстрацией: «Когда жнецы и жницы подошли, он узнал среди баб одну, которой он обладал два года тому назад, когда она еще была девушкой. И вот однажды ночью мысль о ней так возбудила его, что он вскочил и тихо прокрался в овчарню, где она спала между мужем и братом, и потянул ее за ногу. Женщина отдалась ему без всякого сопротивления. Они не обменялись ни единым словом. В безмолвной, как могила, удушливой темноте низкой овчарни, от выскобленного пола которой исходил острый запах прошлогоднего навоза, пытался он утишить свою клокочущую кровь: в продолжение двадцати дней, которые работники провели на ферме, он каждую ночь приходил сюда».
Бесчисленное множество сельских работниц вообще обязаны служить своим телом всем без исключения работникам, и потому иногда отдаваться в одну ночь даже нескольким, как уже говорилось в первой главе.
Такова истинная сущность патриархальных деревенских нравов. И это неудивительно. Уровень образования мужика самый низкий, слово «культурность» в применении к нему звучит издевательством, и потому он беспрепятственно отдается во власть инстинкта.
Деревенская нетронутость нравов существует только в идеализирующей болтовне романистов вроде Бертольда Ауэрбаха, Максимилиана Шмидта и др. В среде буржуазии и дворянства добрачные половые сношения играют еще гораздо более видную роль, чем в средних и крестьянских слоях населения. Здесь если они и не бывают чаще, зато длятся дольше. Разница, и притом существенная, состоит в данном случае в том, что в этих классах речь идет главным образом о мужчинах, тогда как женская половина осуждена на безусловное воздержание. О мужчинах этих классов можно даже без преувеличения сказать, что у них важнейший период любовной жизни протекает именно до брака. Горькая фраза, срывающаяся с уст не одной женщины высших классов: «На нашу долю приходятся лишь скудные остатки любви наших мужей» — стала тысячекратно истиной.
Объясняется такое явление тем, что мужчина этих классов вступает в брак очень поздно. Жить, как того требует общественное положение, — безжалостный закон, царящий в их среде. А это возможно только при значительном жалованье. Чиновник и офицер должны сначала дослужиться до известного чина; врач и адвокат — предварительно заручиться практикой; писатель и ученый — составить себе имя; купец должен иметь солидное и пользующееся известностью дело. Всего этого добиться можно не раньше тридцати или тридцати пяти лет. Молодые супруги, мужчины моложе тридцати лет, составляют поэтому исключение в этой среде. Необходимо напомнить здесь и о препятствиях, поставленных во многих странах браку офицеров. Офицер без средств не имеет права жениться на любой женщине, он должен представить «залог», другими словами, должен жениться на богатой, которая обеспечит ему жизнь, достойную занимаемого им положения. Ибо жить так, как того требует «принадлежность к сословию», — первый параграф офицерского кодекса.
Чем дороже жизнь, чем больше жажда роскоши, чем труднее жить сообразно занимаемому общественному положению, тем позднее, естественно, наступает момент, когда можно «содержать жену». Поскольку жизнь давно уже развивается именно в эту сторону, то не приходится констатировать оздоровления такого положения вещей, напротив, мужчины буржуазных классов вступают в брак все в более зрелом возрасте, и притом во всех странах. Положение становится все запутаннее ввиду того, что заработок мужчин в некоторых из указанных профессий вообще никогда не бывает достаточен для жизни сообразно общественному положению, так что приходится неизбежно брать жену с деньгами. За деньги, на которые женщина покупает себе мужа, она требует имени и чина, и притом хочет их иметь сейчас же и не желает ждать, пока муж добудет их.
Так, мужчинам этих слоев остается один только выход, а именно удовлетворять свои половые потребности в добрачном общении, преимущественно с проститутками, что, впрочем, у пролетариата редкость. Рабочий не имеет возможности покупать любовь, он должен ждать, когда получит ее в подарок.
