Что массовый разврат снова усилился в эпоху Второй империи, и в особенности во Франции, было тогда общеизвестным фактом. Каждый, кто занимается в настоящее время этой эпохой, хотя бы даже поверхностно, и тот найдет все новые доказательства в области как литературы, так и искусства. Этот факт поэтому лишь изредка и оспаривается. Непредубежденные историки современных нравов находят, однако, нужным ввиду дурной славы, которой пользуется эта эпоха господства кокотки, постоянно указывать на то, что было бы большой ошибкой предполагать, будто ныне уже нет следов подобных нравов.
Наше время в этом отношении не только не отличается большей невинностью, а совсем напротив, многое из того, что когда-то производило сенсацию, ныне считается пустяком, вызывает лишь снисходительную улыбку и очень скоро забывается. И то и другое не только не удивительно и не только, разумеется, не непостижимо, а неизбежно.
В эпоху, отличающуюся небывалым до сей поры накоплением капитала, в эпоху, когда этими богатствами распоряжаются значительные слои, половые отношения должны отличаться по необходимости разнузданностью. Столь же неизбежно, однако, по уже изложенным причинам и то обстоятельство, что крупные пороки могут ныне проявляться лишь за запертыми дверями и занавешенными окнами. Вот почему большинство людей имеют такое превратное представление о чудовищности разврата, царящего в современном большом городе. Но уже по многочисленным сжатым заметкам, то и дело появляющимся в печати, можно судить о том, на каком грязном болоте выстраивается эта жизнь.
Вот для примера корреспонденция из Кракова, относящаяся к новейшему времени: «Здешняя полиция накрыла общество, которое устраивало афинские вечера и развратные оргии. Общество состояло из 300 молодых людей и 50 девушек из лучших семейств. Оно сняло в городе целый дом, где предавалось всевозможным эксцессам. Скандал обнаружился лишь случайно. У одной из девушек полиция нашла гектографированное воззвание с приглашением вступить в кружок. К нему был приложен проспект, более подробно рисовавший его деятельность. Полиция закрыла дом. Эмблемой членов кружка был серебряный паук. Дело произвело в здешних светских кругах угнетающее впечатление».
Подобные сообщения появляются каждую неделю то в одном, то в другом городе. Многие из таких случаев хоронятся полицией без шума, так что никто о них ничего не узнает. Еще больше случаев вообще не доходит даже до сведения властей, так как способы затушевать порок организованы ныне, в век всеобщей планомерной организации, так же хорошо, как и самый порок.
Репертуар сексуальной извращенности почти одинаков во все времена. Первую роль играют здесь флагеллация (самобичевание) и гомосексуализм.
Далее следуют: изнасилование детей, мания лишать девушек их невинности, некоторые формы колониальных ужасов, эксгибиционизм, содомия и т. д. Однако сама распространенность этих пороков различна в различные эпохи. Отсюда следует, что если большинство из этих пороков носит патологический характер, то общее состояние нравов содействует большему или меньшему их развитию. Болезненный случай становится, таким образом, пороком, интересным уже не только для врача, но и для историка нравов.
Наиболее важно здесь то обстоятельство, что все эти аномалии получили в последнее время особенно сильное распространение. Они снова всюду становятся явлением массовым. Поэтому и средства их удовлетворения практикуются и организуются, так сказать, в размерах крупного производства.
Этот рост противоестественного полового удовлетворения вызван теми же причинами, как и в эпоху абсолютизма (см. предыдущий том «Истории нравов»), а именно тем, что в широких кругах пресыщенные нервы уже не реагируют на естественное возбуждение. А эти широкие круги — главным образом жуирующие слои имущих классов.
Наибольшую сенсацию произвела в последнее время огромная распространенность — в особенности среди мужчин — гомосексуализма. Ныне уже не подлежит сомнению, что в каждой стране десятки тысяч мужчин склоняются к этому культу противоестественных сексуальных отношений. Правда, в данном случае главную роль играет болезненное предрасположение, тогда как благоприобретенная склонность имеет лишь второстепенное значение.
И все-таки эта аномалия составляет важную черту в картине именно современных нравов. Если мы все чаще узнаем о массовых гомосексуальных оргиях, то в этом сказывается то же самое, что и в выше освещенном оргиастическом разврате нормального характера, а именно всеобщий упадок нравов, царящий в определенных кругах. Приблизительно то же самое надо сказать и о женском гомосексуализме, также, по-видимому, все более распространяющемся в наше время, хотя в данном случае надо иметь в виду, что он часто является не чем иным, как выражением трудности для женщины найти естественное удовлетворение своей половой потребности, не чем иным, как заменой затрудненного социальными условиями полового общения с мужчинами.
Существенно иную подкладку имеют другие аномалии половой жизни, «так как они служат преимущественно средствами возбуждения. Первое место здесь занимает флагеллация. О размерах флагеллации, становящейся во всех странах все более массовым явлением, лучше всего можно судить по массовой распространенности тех институтов, под маской которых удовлетворение этого порока приняло характер настоящего коммерческого дела. Мы говорим о массажистках. В Германии еще недавно каждый грамотный мог узнать из газет — а в Австрии, Франции и Англии дело обстоит еще и теперь так — десятки адресов квартир, где мужчинам и женщинам предлагалось ради удовлетворения эротической потребности в любой час удовольствия подвергнуться самим порке или же возможность ради той же цели подвергнуть порке других. Ибо более половины массажисток или частных массаж лечебниц служат исключительно именно этой цели. Отсюда явствует как огромный спрос в этой области, так и всеобщая сексуальная притупленность: множество людей нуждаются в искусственном возбуждении, чтобы вообще быть в состоянии испытать какое-нибудь возбуждение.
На той же почве распустилось и так пышно практикуемое в Африке жестокое обращение с неграми, доходящее до частого их истязания, — все ужасы колониальной политики, нашедшие в современной Германии таких навеки покрывших себя позором представителей, как Лейст, Велау и Аренберг. Кто порет других, тот всегда садист.
Еще более возмутительный признак вырождения, также обычное последствие половой пресыщенности, — разврат, чинимый с детьми, причем сюда следует отнести и описанную уже в первой главе манию лишать невинности девушек. Едва ли можно преувеличить опасность, грозящую в этом отношении детям в большом городе. В каждом крупном городе найдется немало сладострастников, гнусные вожделения которых направлены исключительно на незрелых детей. На каждом шагу ныне заманивают детей ради безнравственных целей. Один из высших чиновников парижской сыскной полиции замечает по этому поводу: «Если что получило теперь всеобщее распространение, так это дикая страсть мужчин гоняться за несовершеннолетними детьми. Вы можете встретить на улице мужчин с прекрасной внешностью, в которых никто не открыл бы ничего подозрительного, за которыми ни одному полицейскому не вздумается следить. И, однако, вы могли бы видеть, как эти господа пристают к нянькам и матерям, гуляющим с детьми, делая им чудовищные предложения. Нечто подобное случилось недавно с женой одного чиновника. Она гуляла с дочкой, и вот к ней подошел какой-то господин, так же нахально и с теми же невероятными предложениями».
