У пациентов, переживших психическую травму на раннем этапе жизни, или имевших неблагоприятные детские переживания (НДП), пути между главными распределительными центрами мозга тоже функционируют ненормально. Они нестабильны, что сильно затрудняет коммуникацию между важнейшими областями мозга.
По словам Фишер, нейронная обратная связь «помогает миндалевидному телу понять, что в данный момент угрозы не существует, это приучает мозг к более спокойному состоянию. А у пациентов, переживших психическую травму или выросших в неблагополучных условиях, она также стабилизирует пути для активного общения между разными частями мозга».
Фишер недавно сотрудничала с самыми знаменитыми мастерами медитации в мире, и они пришли к выводу, что нейронную обратную связь можно с полным основанием называть «новой дверью к Дхарме
[201]».
Традиционное медицинское сообщество все больше проникается мыслью о том, что «нормальный мозг в большей степени зависит от здоровья нейронных связей, чем от химических препаратов». Такое убеждение становится доминирующим.
– Изменение работы этих связей – образно говоря, изменение их дурного поведения – вот задача нейронной обратной связи, – добавляет Фишер. – Мозг восстанавливает свою оптимальную функцию. Нейронная обратная связь – это не чудо: просто она работает лучше всего остального, что мне известно.
Я делюсь этими сведениями с Хезер, и она признается, что не вполне понимает научные принципы, стоящие за работой нейронной обратной связи. Однако она полагает, что ей стоит пройти от двадцати четырех до тридцати шести сеансов терапии, о которых говорил доктор Траллингер, и увидеть, к чему это приведет.
– Мы до сих пор не знаем, как работают некоторые лекарства, или почему они вызывают ужасные побочные эффекты, – задумчиво говорит Хезер. – Поэтому совершенно нормально, что я не понимаю механизмы нейронной обратной связи. По крайне мере, она не имеет побочных эффектов, так что я в игре!
Глава 12
Перезагрузка семейных проблем
Как балерина может выполнять многочисленные пируэты
[202] и при этом не падать и не испытывать головокружение? Как профессиональный пианист может безупречно исполнять Баха или Бетховена даже с закрытыми глазами? Ни балерина, ни пианист не родились с такими навыками. Их мозг натренирован для выполнения этих совершенно разных задач. Нейронная архитектура медленно изменялась, позволяя им делать то, что они когда-то не могли себе даже представить.
Нейронная обратная связь тоже тренирует, упорядочивает и усовершенствует мозг.
Первый сеанс терапии Хезер
Марк Траллингер инструктирует Хезер перед началом первого сеанса терапии. Его объяснения очень просты:
– Каждый раз, когда вы слышите звуковой сигнал, говорите своему мозгу: «Хорошая работа!»
Когда Хезер будет слышать короткий гудок, это значит, что ее мозговые волны приближаются к оптимальному состоянию. То есть происходит уменьшение активности альфа-волн, увеличение активности бета-волн, что коррелирует с улучшением ясности сознания и сосредоточенности.
– Чем больше гудков вы слышите, тем больше мы убеждаемся в том, что ваш мозг учится лучше функционировать. Каждый раз, когда вы говорите своему мозгу «Хорошая работа!», это придает ему дополнительный толчок к обучению. Не пытайтесь что-то внушать себе. Просто лежите и старайтесь сохранять состояние ума, как будто вы задремали перед телевизором, но все еще слышите фоновые звуки. Просто слушайте гудки, говорите вашему мозгу «Хорошая работа!» и равномерно дышите. Не забывайте о дыхании.
Кроме этого, от Хезер больше ничего не требуется.
Хезер находится в полулежащем состоянии в просторном медицинском кресле. Траллингер прикрепляет шесть электродов к коже головы и подключает их к компьютерам. При ТМС-терапии врачи часто проводят динамическое сканирование мозга в реальном времени, поскольку им нужно увидеть чрезмерно или недостаточно активные области и понять, куда нужно направлять магнитные импульсы. Во время сеансов нейронной обратной связи через кЭЭГ они обычно подключают электроды только к отдельным участкам мозга, которые собираются лечить. Как правило, им нужно от одного до шести электродов для успешного сеанса.
Когда Траллингер усаживается перед компьютером для наблюдения за терапией Хезер, мы слышим тихое низкое гудение, которое повторяется через каждые пять-десять секунд. Для меня это похоже на ворчание маленькой собаки: Вуф!… Вуф! Я невольно думаю, что это похоже на дрессировку собаки, чтобы она лаяла на незваных гостей (в данном случае на нежелательные волновые структуры). Когда она делает это, нужно говорить ей «Хороший песик!».
Траллингер помогает Хезер повышать уровень тета-волн (сигнальная активность которых связана с вниманием и сосредоточенностью) и понижать уровень альфа-волн (связанных с состоянием грез наяву). Когда он видит, что кривые этих волн сближаются друг с другом, то поощряет это действие звуковым сигналом, а Хезер – мысленной похвалой. Сигналы начинают повторяться все чаще.
– Я учу мозговые волны следовать этой закономерности с помощью поощряющих сигналов, – говорит он.
Траллингер объясняет, что мозг воспринимает звуковой сигнал как поощрение, поскольку Хезер было сказано, что гудок – это хорошо; к тому же она внушает себе, что это так. Она хочет слышать больше гудков, поскольку считает, что это улучшает ритм ее мозговых волн.
Траллингер проводит аналогию с бумажными деньгами.
– Если бы у нас не было точки отсчета для определения стоимости стодолларовой купюры, то она бы ничего не стоила. Точно так же, сигнал сам по себе ничего не значит. Но когда мы знаем, что стодолларовая бумажка позволяет иметь больше необходимых вещей, способствует выживанию и в целом считается полезной вещью, она становится вознаграждением. Когда вещь или событие приобретает определенный контекст (в данном случае звуковой сигнал), это входит в привычку и усваивается при обучении. На языке психологов, это нельзя назвать классическим оперантным обучением, поскольку оно требует социальных навыков, ассоциативного мышления, и, до некоторой степени, классической выработки условного рефлекса.
Допустим, вы заблудились в лесу и ищете тропу, которая выведет вас оттуда. Если вы постоянно выбираете неверную тропу, которая уводит вас не в ту сторону, со временем она становится натоптанной и лучше различимой. Со временем вы перестаете видеть другие тропы, даже если знаете, что от этой нет никакой пользы. Но когда ваш мозг учится замечать другую, лучшую тропу, ту, которая дает надежду в конце концов выйти из леса, вам становится легче находить ее и в будущем. Чем чаще вы выбираете верный путь, тем более протоптанным он становится. В этом смысле, нейронная обратная связь обеспечивает мозг новой картой для уверенной навигации в окружающем мире.
