Биология – сложная наука, и здоровье мозга зависит от множества эмоциональных и внешних стрессовых факторов в сочетании с генетической предрасположенностью. Новая классификация психических и нейродегенеративных расстройств как микроглиопатии и иммунной системы полезна для дальнейших исследований.
Это важно еще и потому, что терминология, которой мы давно пользовались для описания расстройств мозга, становится опасно устаревшей. Она может влиять на решения пациентов и врачей о выборе терапии и приеме тех или иных препаратов. Понимание того, что психические и нейродегенеративные расстройства также являются тем или иным видом микроглиопатии и иммунной системы имеет важное значение, так как вынуждает практикующих врачей и психиатров учитывать новые данные в работе с пациентами, которые находятся в отчаянном положении.
Терминология, которой мы пользуемся, также имеет значение в контексте финансирования. В 2017 году на собрании ведущих глиальных биологов и нейроиммунологов со всего мира
[310], ученые сожалели об «ограниченном финансировании, которое в настоящее время выделяется на исследования нейровоспалительных заболеваний».
Между тем, расстройства психики и мозга дорого обходятся обществу
[311]. В 2013 году (это последний год, за который мы имеем статистические данные) США потратили 201 миллиард долларов на лечение психических заболеваний. Эта сумма больше, чем затраты на лечение любых других заболеваний, включая рак, болезни сердца и диабет. Большая часть этого бремени ложится на плечи семей именно потому, что мы считаем эти расстройства «не физическими» и, следовательно, не подлежащими полному покрытию за счет медицинской страховки. Слишком много врачей, психиатров и медицинских центров принимают только частичную оплату по страховке, оставляя пациентов и членов их семей истощенными в эмоциональном и финансовом смысле слова.
Несмотря на то, что американские семьи тратят больше денег на психические расстройства, чем на остальные заболевания, США выделяет меньше средств на их исследования по сравнению с раком и сердечными заболеваниями.
Если мы хотим помочь пациентам, то должны финансировать исследователей, которые пытаются разработать более совершенные и безопасные методы лечения ради блага огромного количества больных людей. Мы должны требовать, чтобы система здравоохранения пользовалась этой информацией и давала страдающим пациентам больше практических знаний, возможностей и вариантов помощи.
Мы стоим на пороге кардинальных перемен в психиатрии. Происходит сдвиг огромной парадигмы, охватывающий все области медицины и обещающий изменить эту науку на основании нового знания, что микроглиальные клетки формируют и преобразуют наш мозг такими способами, которые оказывают пожизненное влияние на психическое здоровье и благополучие.
Надежда на будущее
В простейшем смысле слова микроглия одновременно является убийцей и охранником личности. Наука помогает нам возвращать ее в состояние гомеостаза, чтобы люди, страдающие от депрессии, одержимости, рассеянности или забывчивости, могли наконец избавиться от этих нарушений, отнимающих годы их драгоценной жизни. Кто-то однажды сказал о людях с психическими расстройствами: «Время остановилось в их душевных ранах, которые кажутся неисцелимыми»
[312].
Такие исследователи, как Бет Стивенс и ее коллеги, смотрят на десять лет вперед и предвидят дальнейшее развитие науки, предлагающее больным и членам их семей новую надежду на будущее. По словам Стивенс, для достижения этой цели «самое главное, чтобы ученые не оставались в своих башнях из слоновой кости. Нам нужно объединяться, делиться данными, процедурами и исследованиями в обстановке совершенной прозрачности, даже не ожидая публикации наших находок, чтобы быстрее продвигаться к цели, которая превыше нас самих. Командная наука должна возложить на себя эту миссию, если мы хотим оказать влияние на людей и на общество в целом».
Что касается ее самой, то Стивенс говорит: «Мы только начинаем. Нам еще многое предстоит сделать. Можно лишь гадать, куда наука приведет нас прямо отсюда. Десять лет назад, когда мы начали присматриваться к микроглии, я не могла вообразить, что ее изучение при нормальном развитии мозга может иметь отношение к разгадке происхождения психических расстройств и болезни Альцгеймера. Я и не представляла, что исследования приведут меня сюда». Она надеется, что в течение следующих пяти лет исследователи смогут получить гораздо больше ответов, которые удивят их самих, врачей и пациентов.
Все это потребует множества нововведений, открытого сотрудничества и сближения между неврологией, генетикой, психологией, психиатрией, медициной и иммунологией. А также признания того, что все они являются одной областью науки, объединенной с помощью одной крошечной клетки, которая изменила представление о человеческом мозге. Только так мы поможем людям вести осмысленную, полноценную, здоровую и радостную жизнь.
Эпилог
Как новое представление о мозге оказалось полезным для Кэти, Хезер и Лайлы? При оценке любой терапии, направленной на коррекцию поведения микроглии в головном мозге, важно изучать не только краткосрочные эффекты, но и долговременные последствия достигнутых результатов.
Кэти Харрисон
Последний раз мы с Кэти встретились недалеко от офиса доктора Хасана Асифа в Бронксвилле (Нью-Йорк). Она приехала в город, чтобы встретиться с доктором Асифом впервые за полгода. Недавно Кэти прошла несколько сеансов транскраниальной магнитной стимуляции «для тонкой настройки». Спустя год после нашего знакомства мы сидим на скамье в Бруклинском ботаническом саду, рядом с большими прямоугольными бассейнами, в которых цветут водяные лилии и лотосы. В соседнем садике гуляют несколько уток. Стоит свежее, но теплое осеннее утро.
Первым делом я замечаю, что Кэти сделала себе короткую стрижку и у нее на щеках появился румянец.
– Вы выглядите совсем по-другому, – говорю я.
– Вчера я гуляла по Бронксвиллю и зашла в салон красоты, – говорит она. – Там меня постригли и уложили волосы феном. Я привыкла стричься самостоятельно, потому что раньше, когда я заходила в парикмахерскую, чувствовала себя обманщицей, которая притворяется другим человеком. Моя прическа выглядела лучше, но я смотрела в зеркало и думала, как это нелепо и неуместно, потому что ощущала ненависть к себе.
