Прямо на фотообоях золотыми буквами было выведено: «Хорошее питание — залог здоровой семьи!»
— Да ну вас к чертовой бабушке, — буркнул Андрей и собрался было уходить.
2
— Молодой человек!
Он оглянулся. Мужчина, сидевший в противоположном конце зала, энергично махал ему рукой.
Андрей остановился, все еще испытывая сильное желание уйти. Незнакомец воспользовался его секундным замешательством и, вскочив из-за стола, поспешил навстречу.
— Громов! Петр Семенович! — преувеличенно бодро кричал он на ходу и тянул руку.
Ему ничего не оставалось, кроме как пожать ее.
— Андрей, — не без раздражения представился он.
Впрочем, Громов понравился ему с первого взгляда. Приземистый, с открытым деревенским лицом, он производил впечатление человека доброго и честного.
— Рад встрече! — рукопожатие у него было под стать — крепкое, властное и решительное, — Если вас не затруднит, Андрей, мы не могли бы… — он указал за свой столик, — я заказал две порции омлета с овощами и боюсь, обе не осилю, — он улыбнулся, — а вам, надо полагать, не помешает подкрепиться…
Андрей почувствовал, что губы его непроизвольно растягиваются в ответной улыбке.
— А вы уверены, что мы не… Ну… — он зачем-то показал на фотообои.
— Не отравимся? Бросьте. Я здесь столуюсь без малого… Долгонько уже. И вот, как видите, жив и здоров. Во всяком случае, пока вы со мной, вам точно не дадут просрочку. Ну что, идете?
— Пойду! — решился Андрей.
— Вот и славно, — Громов пропустил его вперед и затопал следом, — заодно и пообщаемся.
Они присели. Некоторое время Громов молчал, сосредоточенно и не без аппетита поглощая омлет. Андрей поглядел на свою тарелку и ощутил острый приступ голода. Омлет смотрелся не просто безобидно — он выглядел настолько хорошо, насколько хорошо может выглядеть омлет с овощами.
Недолго думая, Андрей отрезал большой кусок и отправил его в рот. Вкус… показался ему совершенно восхитительным. Желудок замурлыкал, как котенок, принимая первую за сутки порцию пищи.
— Ну как, хоофо? — спросил Громов с набитым ртом. — Во, брат! А говорил, отравимся. Умрем! Вам, Андрей Евгеньич еще жить и жить. Перед вами путь большой, нужный!
Андрей с трудом проглотил яйцо, вдруг ставшее поперек горла, и внимательно посмотрел на Громова.
— Позвольте… — раздельно произнес он, — разве я назвал свое отчество?
Громов серьезно посмотрел прямо ему в глаза.
— Нет, не называли, — тихо ответил он, — но я, скажем так, с вами знаком заочно. И смею уверить, наслышан с лучшей стороны. Вы… Словом, нам есть о чем поговорить, прежде чем вы уедете. И я буду благодарен вам за толику внимания.
— Вас Рондин послал? — глядя в упор на собеседника спросил Андрей, — решил, так сказать, завершить начатое?
Тот поднял руки вверх, словно сдавая позиции:
— Увольте, Андрей Евгеньевич. С Николай Алексеичем мы вынужденно пересекаемся по службе, однако сферы наших личных, так сказать, интересов диаметрально противоположны. Я бы сказал, они полярны. Я никоим образом не держу камня за пазухой. Более того, вы вольны в любой момент покинуть сие заведение и направить ваши стопы… Простите, я выражаюсь излишне высокопарно, верно? Нервы, что поделаешь… — он вздохнул, — словом, Андрей… Все, что мне нужно, это несколько минут вашего времени. Я вряд ли смогу помочь вам узнать больше о вас… Да-да, не удивляйтесь, я наслышан о вашей амнезии. Но быть может, вы сможете помочь мне… да что там, мне — всем нам…
— Валяйте, товарищ Громов, — грустно улыбнулся Андрей, — после всего пережитого я уж и не знаю, куда дальше плыть.
— Хорошо, хорошо… — Громов отставил посуду и сделал большой глоток из стакана в подстаканнике, изображающем сталинскую высотку в вычурной рамке, — начнем с самого начала. Меня зовут Громов Петр Семенович. Я, в некотором роде, глава управления здешнего горсовета.
Андрей иронично глянул на него и отправил в рот еще один кусок омлета, Положительно, готовили здесь хорошо!
— То есть, вы мэр? — спросил он с набитым ртом.
— Ну, я бы воздержался от таких эпитетов, — махнул рукой Громов. — Этот город… — он замялся. — …Этот город… несколько архаичен, как вы, возможно, заметили и новые веянья здесь не приживаются.
— Ага, — кивнул Андрей, — в частности, здесь не приживаются зеркала. И мобильные телефоны. И хорошие манеры здесь тоже не приживаются, в большинстве случаев.
Громов промолчал, отхлебнул глоток чаю и продолжил свой монолог так, будто бы и не слышал последней ремарки.
— Люди, проживающие здесь, наделены весьма сложным характером, на что, поверьте, есть свои объективные причины. Собственно, все происходящее обусловлено определенными, скажем так, резонами, и резоны эти станут вам ясны в ближайшее время. К сожалению, поверьте мне, к глубокому моему сожалению, я не могу открыть вам всех обстоятельств и нюансов вашего здесь пребывания, однако оно отнюдь не случайно. В некотором роде, все в мире взаимосвязано. Вот, скажем, я, — он вздохнул, — когда-то был весьма далек от государственной службы и помыслить не мог, что в конечном итоге окажусь у черта на куличках, исполняя обязанности… Впрочем, это не важно.
— А что же важно, позвольте спросить? — не удержался от язвительного тона Андрей.
— Вы и важны, Андрей Евгеньевич, — почти торжественно произнес Громов, — все, что с вами происходит… Любая мелочь. Все это архиважно, говоря номенклатурным языком.
— Послушайте, — жарко продолжил он, облокотившись о стол, — разумеется, для вас много неясностей, но я обещаю, клянусь, вы все поймете. Как я могу заставить вас поверить?.. Убедить вас…
— Да в чем убедить, черт возьми! — Андрей почти кричал, — слушайте, как вас там, я не знаю, из какой психушки вы все здесь сбежали, но у меня только одно желание — уехать из этого города как можно скорее! И никогда, слышите, никогда больше сюда не возвращаться. Вы знаете, что случилось вчера? Знаете, что… — он осекся и уткнулся в тарелку.
— Я знаю, — прошептал Громов, — то, что вы видели вчера, происходит каждый день. И я ничего с этим не могу поделать. В этом месте присутствует… — он нервно отодвинул стакан в сторону, — …Зло.
И я прекрасно понимаю ваше стремление убраться подальше. Вы дезориентированы, напуганы. И вам есть чего бояться, Андрей Евгеньевич. То, что вы увидели … то, что вам довелось пережить, не идет ни в какое сравнение с тем, что ожидает вас, если вы не предпримете определенных шагов, необходимых для вашей же безопасности.
— Вы что… — протянул Андрей, — вы… угрожаете мне? К чему весь это фарс?
— Отнюдь, — спешно ответил Громов, — я упреждаю вас. Пытаюсь предостеречь, если вам будет угодно.
— От чего же?
— От любых поспешных действий, и только.
