— С Богом! — произнес Кольцов внезапно и встал. Громов поднялся следом.
— Одеваемся и в путь, — буднично произнес он. — Юр, ты права не забыл?
Кольцов похлопал себя по груди.
— Все есть.
— Ну и славно.
Они вышли из кухни, сопровождаемые отчаянным скрипом половиц. Одеваясь, Андрей вдруг испытал сильнейшее deja vu. Ему показалось, что он уже стоял вот так, неловко завязывая шнурки, и думал о том, что слишком много выпил… Перед работой! Вот так, правильно. Стоял и думал…
Он потерял мысль.
А и пусть! В этом королевстве отсутствующих зеркал мысли есть лишь суррогат действий. Что будет стоить тысяча слов…
— Простите?
Он и сам не заметил, что напевает вслух:
— …Когда важна будет крепость руки.
И вот ты стоишь на берегу…
— И думаешь — плыть или не плыть
[9]. — закончил за него Кольцов и улыбнулся трогательной, почти отцовской улыбкой.
— Плыть, Андрюша… Хоть и берега не видно. Только вперед.
Покидая дом, Андрей снова подумал о том, что он что-то упускает. Некая крошечная, малозначимая, но при этом архиважная деталь, казалось, вот-вот всплывет в голове и поставит все на свои места, но… Ничего не случилось.
Он вышел на улицу, навстречу холодному промозглому ветру.
2
Кольцов обошел «Москвич», несколько раз пнул колеса и, проверив, надежно закрыт ли капот, сел в машину. «Москвич» фыркнул, зарычал, затрясся всем своим металлическим телом и выпустив клуб черного дыма из выхлопной трубы, уверенно затарахтел.
Кольцов не без усилия приоткрыл окно наполовину и приглашающе замахал руками:
— Давайте же, здесь всяко теплей, чем на улице!
Андрей замешкался было, не совсем понимая, куда ему садиться, но Громов, уверенно обойдя его, уже открыл дверь с пассажирской стороны и втиснулся рядом с Кольцовым. Андрею не оставалось ничего иного, как сесть сзади.
Кольцов соврал. В машине было так же промозгло, как и на улице. Ржавый металл, впрочем, вполне предохранял от порывов ледяного ветра.
Кольцов возился с печкой. Повернувшись к Андрею, он скорчил извиняющуюся мину и пожал плечами:
— Машинка старая, но надежная. Печка… всегда поначалу шалит, знаете ли. Пока… не раскочегарится, — он улыбнулся, — ну, а пока, пристегните ремни, друзья!
С надсадным, туберкулезным хеканьем машина тронулась с места.
— В общем, так, — не поворачиваясь сказал Громов, — по прямой здесь всего километров… пять будет до мертвой зоны. Оттуда придется идти пешком — машина не сдюжит. Но по прямой мы проезжаем аккурат мимо отделения милиции, а туда как раз нам сейчас соваться нельзя. Поэтому, придется ехать долгим путем, через… — он запнулся, — ну, не доезжая парка… аттракционов, черт…
— Очень близко, Петя, — предостерегающе поднял руку Кольцов, не забывая следить за пустой совершенно дорогой.
— Я знаю, знаю, — буркнул Громов, — а что делать? Если проскочим мимо милиции, в чем я сомневаюсь, все равно придется повернуть, а там до зоопарка рукой подать.
— Зверинец… — тихо произнес Кольцов.
— Мы не проедем, Юрка. Зверинец этот чертов, а потом — музей и все, сливайте воду.
— А если прямо, через горсовет?
— Нет, нельзя, меня могут заметить. Хотя, если выгорит, то все равно… Нет… нельзя. Там библиотека.
— С твоей логикой вообще никак нельзя, — огрызнулся Кольцов, — и как ты предлагаешь?
— Ну… А если… стой, погоди. Да остановись ты! Если развернуться и через магазин, потом повернуть, рядом с горсоветом… Мы тогда задеваем библиотеку, конечно, но сегодня же… сегодня же… Я не знаю!
— Поедем так, — тихо произнес Кольцов, — в любом случае, рано или поздно, они нас заметят. Библиотека лучше, чем все остальное.
Он рывком тронулся с места.
Через несколько минут они проехали уже знакомый Андрею магазин. Или это был другой, похожий на него как две капли воды? Ему даже показалось, что в витрине промелькнуло одутловатое лицо продавщицы — мелькнуло и пропало, как морок.
Мертвый город оделся в серый, неуютный туман. Редкие прохожие отчаянно кутались в верхнюю одежду, сражаясь с пробирающим до костей ветром, держались за шляпы и не смотрели на проезжающий мимо тарахтящий «Москвич». Деревья, голые и сухие, клонились к земле. На иссохших ветвях, подобно часовым, сидели вороны. То одна, то другая взлетала с хриплым карканьем, потревоженная ветром, и тотчас же обессиленно садилась обратно.
По обе стороны дороги тянулся бесконечный, усыпанный мусором серый пустырь. Попадались двухэтажные, почерневшие от времени дома. Подобно вросшим в землю мегалитам, они кренились к дороге, зияя черными грязными провалами окон. Возле одного из таких домов, на детской площадке, Андрей, к удивлению своему, заметил стайку худых, одетых в тряпье детей. Они с неожиданной яростью прыгали на чем-то, лежащем в песочнице. Увидев машину, они разом остановились и вытянувшись в струнку, уставились на «Москвич», провожая его сосредоточенными глазами. Андрей попытался было разглядеть то, что лежало за их спинами, но в это мгновение Громов тихо произнес: «Парк, мать его».
Он повернул голову и вдалеке, за замусоренным полем пустыря, увидел, как за высоким разноцветным забором, на фоне серого мертвого неба, медленно поворачивается гигантское колесо обозрения. Ему даже показалось, что он заметил в кабинках людей, но как можно было быть уверенным на таком расстоянии? Почему-то, цветной забор, а в особенности колесо произвели на него тягостное, гнетущее впечатление. Вдруг стало тяжело дышать. Воздух словно загустел и зловонным дегтем медленно вливался в легкие. Андрей закашлялся и отвернулся, почувствовал резкую боль за висками. Ему почудилось, что кто-то внимательно и неприязненно смотрит на него из-за забора. Нет, не так. Ему почудилось, что его разглядывает само колесо обозрения.
Чувствуя себя оглушенным, он отвернулся и, как сквозь вату, услышал тяжелый задыхающийся кашель. Громов, согнувшись в три погибели, все никак не мог прокашляться — с усилием втягивал в себя воздух и снова заходился в приступе.
— Ну-ну! Ну же! — Кольцов ударил приятеля по спине несколько раз. — Все уже прошло. Проскочили!
И вправду, дышать стало много легче. Словно давление воздуха вернулось в норму. Даже унылый пасмурный свет за окном казался более ярким.
— Что?..
— Вы тоже почувствовали, да? Простите, я думал у вас полный иммунитет. Впрочем, сегодня излучение куда сильней, чем обычно. Такое бывает, — Кольцов пожал плечами, — не важно, мы уже далеко.
Они свернули на узкую двухполосную дорогу, разбитую настолько, что «Москвич» чудом только не попадал в ямы. Кольцов сосредоточился на дороге, стараясь по возможности не снижать скорость.
