— Так, друзья мои. Минут через пять — РОВД. Объехать их мы никак не можем. Как следствие — едем медленно и чинно. Андрюша, пригнитесь так, чтобы и тени вашей не было видно. Может, и пронесет. Может и пронесет…
Они повернули в знакомый уже переулок, и Андрей согнулся в три погибели, почти лег на кресло. Теперь он видел только грязноватую обшивку потолка салона да мясистый седой затылок Громова, возвышающийся над креслом.
— Никого, — комментировал тот, — тише, тише, Юра. Спокойно…
Автомобиль медленно объезжал здание. Андрей слышал, как легко, почти интимно шелестят шины по асфальту. Слышал биение собственного сердца, чувствовал тонкую липкую струйку пота, что медленно стекала ему за шиворот.
Он повернул голову и увидел, или ему показалось, что увидел, как расслабился затылок Громова.
— Проехали, — прошептал Кольцов, — кажется…
Тишина взорвалась воем сирены. Кольцов отреагировал практически мгновенно, вдавливая педаль газа в пол, с яростью выворачивая руль. Андрея швырнуло на спинку кресла с такой силой, что он почувствовал, как что-то хрустнуло внутри — судя по обжигающей боли, это вполне могло быть ребро. Он вскочил и с ужасом уставился в заднее стекло — там, свирепо завывая, на огромной скорости несся желтый УАЗ. Человек за рулем казался черным пятном, но Андрей отчего-то был уверен, что на поясе у водителя висит тяжелый молот.
— Автомобиль марки «Москвич-412» номер ФЛ 6197 ОЛ, прижмитесь к обочине! Прижмитесь к обочине!
И снова:
— Автомобиль марки «Москвич-412», номер ФЛ 6197 ОЛ, прижмитесь к обочине! Прижмитесь к обочине!!!
Голос, многократно усиленный мегафоном, опасной бритвой резал барабанные перепонки. УАЗ нагонял с бешеным ревом, не давая хилому двигателю «Москвича» и шанса. Кольцов сосредоточенно ругался, вцепившись в руль. Громов, не отрываясь, смотрел в заднее стекло так, будто взглядом мог остановить преследователей.
Внезапно Кольцов резко нажал на тормоз и, одновременно вывернув руль, развернул машину почти на 90 градусов. Не медля ни секунды, он вдавил педаль газа в пол, и автомобиль с визгом и выхлопом понесся вперед по переулку по узкой, совсем плохой дороге. «Москвич» то опасно подпрыгивал на ухабах, то проваливался в глубокие ямы, каждая из которых могла бы стоить ему переднего моста, но каким-то чудом сохранял равновесие.
УАЗ пролетел мимо переулка. Раздался визг тормозов и рев двигателя — машина сдавала назад. Однако в этот момент Кольцов снова повернул, на сей раз вправо, и, оказавшись на узкой гравийной дорожке, сбоку от большого серого пятиэтажного дома, не снижая скорости, объехал здание и заглушил мотор.
Андрей глубоко вздохнул и огляделся. Они находились на заднем дворе, надежно скрытые серой тушей пятиэтажки. Здание казалось совершенно заброшенным, однако на балконах верхних этажей унылыми стягами колыхалось вогкое белье. Андрей почувствовал, что здание злобно наблюдает за ними десятками черных окон.
«Москвич» стоял в двух шагах от когда-то выкрашенной в нарядный зеленый цвет, а теперь облезлой и ветхой песочницы. Подле нее скрипящим марсианским треножником возвышались едва раскачивающиеся на ветру качели — ржавые перекладины черные на фоне серых клубящихся туч. Неподалеку, прямо на песке лежал поверженный турник. В песочнице, среди гниющего бытового мусора и прочих отходов, вовсю шуровали жирные мокрые крысы.
Кольцов затравленно оглянулся. Вой сирены, доносящийся с другой стороны здания, становился все ближе и ближе…. Миг, и УАЗ пронесся мимо. Звук начал потихоньку стихать.
— Ну вот, — выдохнул Громов, — а ведь проскочили, Юрка! — и он внезапно расхохотался, почти беззвучно, и хлопнул Кольцова по напряженному плечу.
— Мне нужно… нужно подышать, — не сразу отозвался Кольцов. Он с трудом открыл дверь и почти вывалился из машины. Постоял спиной к «Москвичу», глубоко и сосредоточенно дыша. Андрей только сейчас ощутил, как сильно затекли ноги. Он попытался открыть дверь, но не тут-то было — ручка не поддавалась. Кольцов, должно быть, услышал его — он повернулся и открыл дверь со своей стороны.
— Не работает — извиняюще пожал плечами он, — А и хер с ней!
И рассмеялся совершенно по-детски.
Андрей и сам чувствовал, что губы его поневоле раздвигает бесшабашная улыбка. Он снова вернулся в детство и только что сбежал от хулиганов, обвел их вокруг пальца. Что будет дальше — неважно, важен лишь этот момент. Стоя рядом с Кольцовым, вдыхая холодный воздух, терпко приправленный смрадом разлагающегося мусора, он испытывал какое-то совершенно ностальгическое счастье и не хотел, не собирался даже анализировать свои ощущения. Все, что имеет значение, происходит здесь и сейчас. Вот только…
Неожиданно его посетила совершенно неуместная мысль о том, что нет никакого «здесь» и тем более — «сейчас». Что настоящее — не более чем фикция, удерживающая наш разум от осознания простого и жестокого факта — существует лишь прошлое, и любое действие, строго говоря — уже совершено. Мы можем помышлять только воспоминаниями — будущее, сокрытое от нас, — суть, не свершившееся прошлое. Настоящее — дым, призрак, не более того. Жизнь закончилась, не начавшись.
Веселье враз улетучилось. Он перевел взгляд на дом, и ему показалось, что за каждым окном стоит серый, терпеливый силуэт.
И они ждут, о, они ждут.
— Нам надо уезжать, — тихо пробормотал он, понимая, что уже слишком поздно.
Кольцов оглянулся, но посмотрел не на него, а чуть вбок, на противоположный конец здания. Оттуда легкой прогулочной походкой к ним направлялся человек. Андрей узнал его сразу. Он бы узнал его и ночью. Между ними было… незаконченное, почти интимное дело.
Это был Петюня.
Он повернул голову на звук и увидел, что с другой стороны дома, медленно и почти игриво, движется его старый знакомец Михалыч. Следом за ним шел еще один мужчина, темноволосый и высокий, небрежно неся на плече автомат.
6
Кольцов сделал странное движение, словно пытался заслонить собой Андрея. А потом… пошел вперед навстречу Петюне. Тот даже поначалу опешил. Мужчина с автоматом предостерегающе вскинул оружие, но Петюня остановил его жестом.
— Гражданин Кольцов, — расставил он руки, будто собирался обнять своего визави, — Юрий Владимирович… От вас я всего ожидал. У вас прям на морде вашей репейной штамп бунтарский стоит. А вот вы, — он повернулся к Громову, будто и не замечая приближающегося Кольцова, — вы же — лицо официальное… Нет, ну мы в курсе вашей дружбы там и вообще. Но шоб вот так нагло? А зачем вам этот мудачок? — он указал на Андрея. — Ты, кстати, чего не уехал? Тя ж отпустили прямо на вокзал! — и он заржал по-лошадиному. Его смеху вторил Михалыч, теперь находящийся куда ближе к Андрею. Он почти любовно держал кувалду, то и дело похлопывая ею по ладони.
Кольцов не обращал внимания на слова Петюни. Он молча, сосредоточенно приближался к нему, высоко подняв голову.
Громов тем временем не сводил глаз с Михалыча и второго, с автоматом. Однако те были целиком поглощены зрелищем, разворачивающимся у них перед глазами. Михалыч прошел мимо, обдав Андрея запахом давно немытого тела и еще чем-то приторно-смрадным. Автоматчик шел следом — в глазах азарт и… ожидание.
