Но присмотревшись, он понял, что Громов не собирается ни открывать глаза, ни вставать. Он был безнадежно мертв — мертвее черной земли. Его тело, лежавшее на асфальте в странной, нелепой позе, присущей только трупам, продолжало шевелиться. По нему пробегали судорожные волны, оно …впитывалось в землю… Он не верил своим глазам… Так и было: дорога пожирала Громова, всасывала в себя. Он таял.
От страха и неожиданности Андрей вскочил, отпрянув от тела. Голова Громова ударилась об асфальт, но вместо ожидаемого глухого стука Андрей услышал влажный шлепок. Поверхность дороги слегка прогнулась под затылком мертвеца, подобно мягкому матрасу, и вот уже голова начала медленно проваливаться в дорожное полотно.
Андрей, не в силах оторвать взгляд, смотрел, как исчезает Громов.
Последним растворилось лицо. Некоторое время оно оставалось на поверхности, подобно кем-то оброненной маске, слепо глядящей в бесконечность неба. И вот исчезло, как и не было его…
Дорога снова была пуста.
— Господи… — пробормотал Андрей, — Господи, Господи, Господи… — он чувствовал, как холодные пальцы ужаса лезли ему прямо в сердце, сжимали крепко-крепко, заставляя отчаянно трепетать. Стало трудно дышать. Еще чуть-чуть и он потеряет сознание.
Он всегда полагал, что человек способен привыкнуть к любым обстоятельствам. В том же пытался убедить его и Кольцов, рассказывая о городе и его обитателях. Но теперь он понял, что Кольцов был неправ. Ужас, как и раковые клетки, имеет свойство накапливаться в организме, и, рано или поздно, человек просто сдается, не в силах выносить чудовищные обстоятельства, окружающие его. Наша реальность, тот мир, что мы представляем себе, — крошечная пылинка на поверхности миров, куда более кошмарных, чем мы можем себе представить. Их манифестация для человека смертельна. Монстрам не обязательно убивать его… Он и сам уже почти мертвец.
— Надо идти, — пробормотал он, сам удивляясь, до чего скучно и слабо звучал его голос. Мертвая равнина поглощала звуки, делала их стерильными, высасывая интонации. Идти… Надо идти, но куда? Назад, в руки Петюни и Рондина, к безумным Стражам железнодорожного вокзала? Или вперед, в неизвестность, на поиски семьи, которую он не помнит, и выхода, которого нет?
Он помешкал немного, глядя себе под ноги, и решительно побрел в сторону далеких облаков.
5
Ветер отчаянно толкал его в спину. Андрей вот уже несколько часов шел по дороге, но с таким же успехом мог бы и остаться на месте — его окружала все та же черная пустошь, лишь изредка припорошенная белесым туманом. Он то и дело щурился, стараясь разглядеть облака в конце пути, но они были столь же далеки.
Первая бетонная площадка показалась Андрею призрачной и зыбкой — она выпрыгнула из вечерней полумглы, и он, погруженный в дрему на ходу, едва не прошел мимо.
Прямо посреди дороги находилась ровная прямоугольная плита, на которой стоял серый куб. Возле него из бетонного основания торчала телевизионная антенна.
Андрей в полном недоумении обошел плиту и только сейчас увидел, что за нею, на дороге разбросаны и другие плиты. В быстро наступающей темноте он не видел более цели своего путешествия, но теперь ему казалось, что за плитами из дороги выступают высокие серо-черные монолиты. Некоторые из них достигали в высоту всего нескольких метров. Иные возвышались на добрый десяток, подпирая падающее, теперь уже почти черное небо. Он не понимал, как мог не заметить их раньше.
Обойдя первую плиту, он почти сразу же поравнялся со второй. Она была куда меньше первой и выдавалась над поверхностью ребристым домиком, покрытым сверху чем-то, напоминающим прохудившуюся черепицу. Ближе к верхнему острому краю из плиты выступал продолговатый прямоугольный палец, из которого валил дым.
Андрей постепенно начал понимать, что видит, но разум отказывался принимать увиденное на веру, столь бессмысленным и невозможным казалось оно.
Он добрел до монолита, перекрывающего всю дорогу и краем наползающего на черную равнину. Каменный куб, высотой около пяти метров, был правильной прямоугольной формы. Андрей не мог знать, что находится наверху, но отчего— то был уверен, что нашел бы там все те же телевизионные антенны да прямоугольные высокие пеналы.
А прямо на уровне его лица находилось обычное окно, забранное решеткой. В окне горел свет, и там, за стеклом, за прозрачным тюлем, он увидел маленькую комнату, оклеенную желтыми обоями. За столом, накрытым клеенчатой скатертью, сидела грузная женщина в бигуди и простом халате. Напротив нее, покачиваясь на стуле, читал газету мужчина средних лет — в белой майке и спортивных штанах. Под столом, полускрытый скатертью, возился лохматый серый пес неопределенной породы.
Андрей сдержал крик и тихо обошел вросший в землю дом. За ним, из асфальта выступали и другие дома. Некоторые из них ушли в землю по крыши. Другие росли на пять, шесть, десять этажей. Одни стояли прямо, надменно светя электрическими окошками. Прочие клонились под невообразимыми, противоестественными углами, но не падали, вопреки законам гравитации.
Он не мог, никак не мог не увидеть этот фантасмагорический кошмар ранее, но здесь, посреди мертвой пустыни, правила, установленные жалкими двуногими млекопитающими, не действовали. Могучая сила, сотворившая город, насмехалась над нелепыми потугами объяснить все с точки зрения логики. Логики больше не было.
Засмотревшись на каменный лес, растущий вокруг, Андрей споткнулся и чуть было не упал. Опустив глаза, он увидел руку, торчащую из асфальта. Рука не шевелилась, но отчего-то он был совершенно уверен в том, что человек, которому она принадлежала, — жив. Чуть поодаль из дороги, подобно траве, торчали растопыренные пальцы, руки и ноги.
Теперь он старался идти осторожно, поминутно останавливаясь. Дорога исторгала из себя живую трепещущую плоть. Прямо на его глазах из тверди асфальта показалась голова пожилого мужчины, чем-то похожего на Кольцова. Он смотрел прямо на Андрея и в то же время сквозь него — мимические мышцы сводило судорогой, отчего казалось, что он и смеется и плачет одновременно.
Самое жуткое в этой картине было то, что все происходило совершенно бесшумно. Бесшумно росли дома из дороги. Бесшумно появлялись люди. Завороженный, он остановился на относительно свободном участке и глядел, как из асфальта плавно выросла огромная шестнадцатиэтажка. Она поднималась все выше и выше и вот, наконец, с неожиданно тихим, умиротворяющим шорохом здание воспарило над землей и медленно, почти торжественно поплыло вверх, влекомое неведомой силой.
Следом взлетел небольшой двухэтажный частный дом. Он остановился в воздухе, застыл буквально на мгновение невероятным воздушным змеем и вдруг, потеряв вес и отрицая силу притяжения, взмыл в ночное небо, мгновенно растворившись во тьме.
Человеческие фигурки одна за другой отрывались от дороги и улетали в небесную пропасть, соревнуясь в скорости. Картина была столь же ужасной, сколь и невероятно красивой.
На месте улетевших домов из земли росли новые разнообразные строения. Были здесь и жалкие хибары, и многоквартирные дома, и даже церковь, что тянулась фундаментом вверх. Последней из земли вылезла ее маковка, блеснула в полумраке и остановилась, зависнув на расстоянии полуметра от земли.
