Андрей стоял посреди пропасти, края которой терялись во мгле, освещаемый гнилостным мертвым светом.
Подниматься обратно было бессмысленно. Стараясь не смотреть на тяжелый, давящий сфероид на востоке, он, кряхтя, продолжил путь.
На протяжении следующих минут, а может быть и часов (сейчас он как нельзя лучше понимал Кольцова, утверждающего, что в этом городе время более не является константой), Андрей брел вниз, упрямо глядя под ноги, считая каждую ступеньку. На сто двадцать третьей он сбился и вынужден был начать сначала. Ноги, которые поначалу терпимо ныли, теперь просто горели в области икр, но он не останавливался, опасаясь, что как только прекратит движение — умрет, превратившись в часть той темноты, что окружала его.
Вскоре Андрей начал бредить — ему показалось, что у него за спиной, где-то неподалеку, что-то тихо шуршит, скребется по гранитным ступеням. Он оглянулся, но кроме лестницы, уходящей теперь в бесконечную высь, да гнилой омерзительной тыквы луны, не увидел ничего. Списав все на усталость, он продолжил путь, теперь поминутно останавливаясь и чертыхаясь.
Шорох повторился.
На сей раз Андрей остановился и долго глядел вверх.
Лестница черным монолитом терялась вдали. Но теперь он отчетливо слышал шуршащий ритмичный звук, что, казалось, становился все ближе.
«Фуууушшшшшшшш»!!! — и пауза. «Фууушшшшшшшшш»!!! — и снова пауза
ФУУУУУУУШШШШШШШ!!!
Андрей начал дрожать, тщетно пытаясь убедить себя в том, что это всего лишь игра разыгравшегося воображения. Его зубы отбивали чечетку, и звук отчетливо разносился вокруг.
«ФФФФФФФФФФФФФФФФФФФФФУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУШШШШШШШШШШШШШШШШ!!!» — теперь уже совсем близко.
Андрей неосознанно сделал шаг назад, чуть не потеряв равновесие, и только усилием воли подавил дикое истерическое желание бежать.
Тьма расступилась, и он увидел… Поначалу он и не понял, что увидел.
По ступеням пятилась задом женщина в неопределенного цвета рабочем халате. Была она грузной и, судя по толстым, отечным ногам, больной. Она трудно дышала и то и дело останавливалась. В руках ее была метла — она-то и издавала шуршащие звуки.
Женщина подметала.
Остановившись на расстоянии нескольких ступеней от Андрея, она повернулась к нему медленно, по-стариковски, и когда он увидел ее в профиль, ему захотелось закрыть глаза и бежать, бежать прочь, вниз по этой проклятой лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек за раз, и пусть он споткнется и упадет, и погибнет, только бы не видеть, не видеть этого ужасного лица!
Но он продолжал стоять, застыв на месте от ужаса и стараясь не смотреть на ее лицо, хотя был не в силах отвести от нее взгляд. Он испытал еще больший страх, почти панику, осознав, что не видит ступеней за ее спиной, так, словно…
Существо противоестественно широко открыло дряблый жабий рот — гнилую топь посреди изрытого черными мокрыми язвами лица — и выдохнуло:
— Оргинтесь!
Он замер, чувствуя, что сейчас умрет.
— Оргинтесь! — завизжала старуха и взмахнула метлой перед собой, стирая целую ступеньку, превращая ее в ничто, — Оргинтесь, гражаденый!
Она спустилась еще на одну ступень вниз, теперь стоя лицом к нему. Он предельно четко видел, как движутся длинные тонкие червеобразные наросты у нее на подбородке.
— Оргинтесь! Оргинтесь! ОРГИНТЕСЬ!!! — заверещала она. Метла покачивалась в ее руке, и целые куски гранита превращались в пустоту там, где их касались прутья.
Внезапно старуха замерла, вытянулась в струнку, чуть наклонив омерзительную грибообразную свою голову, прислушиваясь к чему-то. Ее пасть раскрылась еще шире, по подбородку потекла вязкая слизь. Она походила на ужасный, омерзительный памятник — плод творчества безумца.
Андрей не стал дожидаться, пока ведьма двинется вперед. Он повернулся и побежал вниз по ступеням, понимая, что пути назад больше нет.
7
Он бежал, не разбирая дороги, не задумываясь о том, что может соскользнуть и рухнуть в беспросветный мрак пропасти. Образ чудовища, стирающего реальность, пылал перед глазами. Определенно, Кольцов ошибался — человек способен воспринимать ужас лишь до определенного момента, а после…после наступает коллапс и безумие.
Он не думал о будущем — разве может существовать будущее в чреве пропасти, освещаемой гнилой луной? Не думал об осторожности; осторожность — привилегия живых, а он, должно быть, умер. Умер и очутился в аду, наполненном бесконечными кошмарами. Что ждет его внизу? Стоит ли гадать? Может ли бездна испугать еще сильней?
Андрей упрямо смотрел под ноги и бежал, бежал, перепрыгивая через две ступени сразу. Один раз он все-таки поскользнулся и нога опасно зависла над пропастью. Он остановился, перевел дух, глядя в бездну, что казалось манила его сделать один только шаг, и… снова побежал. Сзади, далеко-далеко слышен был ужасающее шуршание метлы.
Впереди забрезжил свет. Андрей снова остановился и, приложив руку ко лбу, постарался разглядеть непонятный предмет, но ему так и не удалось понять, что это. Впрочем, это не имело более никакого значения. Ничто более не казалось ему важным.
Он упрямо пошел вперед, невзирая на жуткую боль в ногах. В определенный момент ему начало казаться, что он более не спускается, а поднимается, что каким-то образом он на мгновение отключился и пошел обратно. Эта мысль была едва ли не самой ужасной из тех, что посещали его. Он сконцентрировался и понял, что все еще идет вниз. Сделал несколько шагов и снова засомневался. Его подводило зрение. Перспектива выглядела странной, словно он смотрел на мир сквозь плохо подобранные очки. Он продолжал видеть свет перед собой, но одновременно видел и ступени, что устремлялись вверх, загораживая источник света. Будто он находился в двух местах одновременно.
Его начало тошнить.
Еще несколько шагов, и он совсем потерялся, не понимая, где верх, а где низ. Потряс головой, как старый пес, и с рычанием побрел навстречу свету. Это был его единственный ориентир.
— Горваридзесь! Варлаемый черагер!!! — раздалось над ухом.
Он оглянулся резко, едва не потеряв равновесие, почувствовал, как тошнота тугим комом подкатывает к горлу, но никого не увидел. Снова повернул голову и в ужасе осознал, что источник света пропал, растворился в желтоватой мгле. Его охватила паника, грозящая закончиться обмороком. Ужасно захотелось прыгнуть вниз и единственное, что удержало его, было подозрение, что, прыгнув, он полетит не вниз, и даже не вверх, а, вопреки законам геометрии и гравитации, куда-то вбок, сквозь гранитные стены пропасти, и не остановится, пока не пробьет все измерения насквозь, оказавшись в мире без координат.
Он снова зарычал. Важно было найти свет. Свет! Подобно мотыльку, летящему к лампе, для того чтобы умереть, он стремился к свету. Миг — и он нашел его. Теперь источник был гораздо ближе. Он прищурился и понял, что смотрит на дверь — простую дверь, выкрашенную белой краской, что отражает свет гнилой разбухшей луны.
