На простых деревянных скамьях, расположенных по центру низкого, едва освещенного несколькими желтоватыми слабыми светильниками зала, тут и там сидели и лежали на баулах мужчины и женщины. В одном из углов расположена была стеклянная будка с полустершейся надписью: «Кассы». Однако, несмотря на надпись, касса была всего одна и, судя по всему, не работала. Возле нее прямо на полу сидел, небрежно привалившись к стене, толстый мужик в низко надвинутой соломенной шляпе. Казалось, он спал, не обращая внимания на возню, что затеяли два мальчугана лет пяти-шести буквально в метре от него.
В противоположном углу было установлено несколько столиков на длинных деревянных ножках. Два из них были свободны. За третьим стояли двое мужчин потрепанного вида. Они монотонно и равнодушно пили пиво из бутылок и то и дело затягивались пахучими сигаретами.
Неподалеку от столиков находился низкий прилавок, заваленный разнообразным товаром, начиная от журналов «судоку» и заканчивая водкой на разлив. За ним восседала худая и грустная продавщица.
Все без исключения присутствующие в зале казались сонными и угрюмыми. Будто им суждено было находиться именно здесь, вдыхая запах собственного пота и ужасных дешевых сигарет, вечно ожидая прибытия мифического поезда.
Почему-то он ожидал, что стоит ему войти в помещение, как все разговоры разом стихнут и люди уставятся на него, однако ничего подобного не произошло. Его появление осталось совершенно незамеченным. Все так же лениво пускали дым в потолок мужики за столиком; все так же копошилась детвора у касс.
Андрей быстрым шагом пересек зал, стараясь не споткнуться о чужие баулы и оказавшись у заветной будочки, вежливо постучал в стекло, будучи уверенным в том, что там никого нет — кабинка за стеклом была погружена в темноту.
— Здесь я, — грустно произнес кто-то за спиной.
Он вздрогнул и, резко обернувшись, уставился на неопределенного возраста женщину — вроде и молодую, но очень неухоженную, с бледно-розовыми старушечьими волосами, завитыми в какую-то дикую совершенно прическу. Женщина была одета в легкую и весьма фривольную белую футболку, под которой явственно проступали соски. На футболке, прямо промеж грудей было написано: «Everybody thinks the same».
— Стучали? — с неприязнью спросила женщина, как будто Андрей оскорбил ее своим стуком.
— Вы… — кассир? — спросил он в ответ, стараясь не смотреть на черные просвечивающие соски. Неожиданно он почувствовал неуместное, почти мальчишеское возбуждение — теперь женщина казалась ему куда более привлекательной, чем при первом взгляде на нее. Однако мысль эта потянула за собой воспоминание о дочери Кольцова, запертой в маленькой комнате без мебели, и возбуждение как рукой сняло.
— Я кассир, и администратор и жалобы тоже мне. Могу и газету продать, и налить, если Ильинична отлучится по надобности, — не без сарказма ответила женщина, — вы так и будете пялиться, или к делу перейдем?
— К делу, пожалуй… Мне бы… — он с трудом подавил нелепое желание заявить, что отстал от поезда, — мне бы билет до Ташлинска, если можно… на сегодня, на вечер… У меня и багажа-то нет, — добавил он совсем уж невесть зачем.
Женщина посмотрела на него тяжелым оценивающим взглядом, в котором читалось превеликое сомнение в его платежеспособности.
— До Ташлинска только Московский, — наконец произнесла она, — вам, поди, купе? — последняя фраза была произнесена с неприкрытой издевкой.
Андрей только улыбнулся в ответ. Несмотря на хамство кассирши, его не покидала бесшабашная пьяная удаль, почти упоение. Даже вонь дешевого табака казалась ему важным признаком жизни.
— Я могу и стоя, — сказал он, — лишь бы поскорее.
— Стоя, пожалуй, не надо, — пробурчала женщина, — ну-ка… — она протиснулась мимо него и, повозившись немного с неподатливым замком, отперла наконец дверь будочки. Оказавшись внутри, не зажигая свет, уселась на простой деревянный стул, который явно видал и лучшие времена, и принялась ожесточенно бить пальцами по древней клавиатуре, то и дело бросая недобрые взгляды на Андрея.
— Вот вы говорите, Ташлинск, Ташлинск, — бурчала она, обращаясь скорее к горе каких-то распечаток, что лежала на столе, нежели к нему, — а что в том Ташлинске? Ну… зоопарк у вас там… неплохой. И то… не чета, сами понимаете…
Андрей сочувственно кивал. Ему казалось важным не конфликтовать с женщиной. Сам факт того, что она вот-вот выпишет ему билет… домой, домой(!), казался… совершенно чудесным.
— Ну вот, — злобно сказала она наконец, — есть купе и плацкарт, и общий есть. Поезд полупустой. Вам, разумеется, общий?
— Мне, разумеется, купе, — в тон ей как можно любезней ответил Андрей.
— На немалую сумму потянет, — с сомнением посмотрела на него кассирша.
— А и все равно. Ехать так ехать — выписывайте! Сколько там с меня?
Помолчав, она назвала сумму, не забыв сообщить, что белье и чай оплачиваются отдельно. И уставилась на Андрея с явным торжеством, мол, съел, бродяга? Когда он жестом фокусника, улыбаясь как идиот, достал из кармана пухлый кошелек и отсчитал требуемую сумму, присовокупив к ней еще несколько крупных купюр, кассирша на мгновение лишилась дара речи и застыла истуканом, не сводя огромных глаз с денежной стопки.
— А что же вы… — медленно начала она, — голову мне морочили? А?
Андрей хотел было возразить, что никому и ничего не морочил, но женщина уже потеряла к нему интерес и раз за разом пересчитывала купюры, не забывая провести пальцами по бороздкам и проверить каждую на свет. На ее лице читалось явное подозрение — казалось, вот-вот и она объявит ему, что помимо работы кассиром и администратором она подрабатывает здешним участковым, а на него, касатика, имеется ориентировка и… — тут он не выдержал и хихикнул, вызвав еще один ненавидящий взгляд кассирши, — … не одна.
— Тут лишние, — буркнула она, отложив несколько купюр в сторону.
— А это вам! — фраза прозвучала двусмысленно, словно он предложил продавщице сделать ему минет.
— Я взяток не беру! — громко сказала женщина, но купюры не вернула, отложила в сторону.
— Паспорт давайте!
Вот оно… Андрей замер, ощущая, как против воли вытягивается его лицо. Конечно же — паспорт. Как он мог вообще предположить, что ему удастся…
А и черт с вами со всеми!
— У меня только права, — буркнул он.
Теперь уже лицо вытянулось у нее, и женщина уставилась на него, сохраняя это протокольное выражение.
— А раньше сказать? — она перевела взгляд на деньги на столе. Снова на него.
— Без паспорта не положено, — с некоторым сожалением протянула она.
— Но права…
— Не положено, гражданин!
— Послушайте! — Андрей говорил с жаром, понимая, что все тщетно, и билета ему не видать, — я заплачу… больше, у меня есть деньги. Видите ли, я отстал от поезда в районе… да не важно, и потом, Лютик говорил…
