С годами пить становилось все сложнее. Порой, он до вечера следующего дня чувствовал себя препаршиво. Ему даже казалось, что у него какое-то особое, ни на что не похожее похмелье. В книгах, да и в кино, герои зачастую страдали от этого «необходимого» недуга, мучаясь головными болями и тошнотой. В его случае все было гораздо хуже.
Сердце работало абы как. Бросало то в жар, то в холод. Малейшие усилия приводили к совершенно непредсказуемым реакциям организма. Тошнота, понос и непременная головная боль — пульсирующая, нудная и некупируемая аспирином.
Но короткий промежуток спокойствия, достигаемого в момент опьянения, то ни с чем не сравнимое состояние почти нирванической пустоты… цена за эти ощущения не казалась чрезмерной.
Возможно поэтому, он не очень любил пить в компании. Друзья, приятели, а то и шапочные знакомцы обязательно навязывали свой эмоциональный фон, старались вовлечь его в сложную паутину переживаний и эмоций, к которым он лично не имел никакого отношения. Его же заботил исключительно он сам. Общение в такие моменты казалось белым шумом, необходимым и неизбежным злом. Он редко включался в беседу по-настоящему. Большей частью кивал, погружаясь все глубже и глубже в мягкое, обволакивающие море спокойствия.
Порой, он невольно задавался вопросом — быть может, стоит попробовать нечто… иное? Ответ приходил почти сразу, и ответ этот был неизменно отрицательным. В те времена, когда он носил ирокез и искренне верил в то, что их коллектив единомышленников являет собой настоящий панк-феномен, что взорвет сцену в ближайшее время, Рудый, их ударник, позже поймавший свой «золотой укол» и отправившийся в страну вечных снов следом за Нэнси Спанджен
[21], как-то сказал, отказываясь от очередного пива: «Чувак, синяя и зеленая тяга несовместимы!» Разумеется, это было до того, как он изменил своей органической пассии, отведав макового зелья.
Разумеется, Кирилл пробовал марихуану. И не раз. Но… в ней все же недоставало чего-то. Какой-то малой толики, присутствующей в алкоголе. Да разве только в марихуане? В молодости он перепробовал все то, что курится и глотается, за исключением инъекционных препаратов. И всякий раз, приходя в себя после очередного трипа, возвращался к пиву. К водке. К виски, когда стал постарше. Виски… да — мужской напиток. Рано или поздно любой мужчина приходит к виски. Или к рому. Или к ружью, дуло которого он использует как фагот. Рано или поздно…
3
— Йоу! — он вздрогнул и открыл глаза. Как он мог задремать?
Юхани стоял под водительской дверью и улыбался во весь рот.
— Мы заканчивали, — заявил он, акцентируя букву «ч». — Пойдемте подписывать накладную, дорогой друг!
Кирилл кивнул. Сверху было отчетливо видно, что Юхани начинает лысеть — розовая кожа смешно просвечивала сквозь редкие светлые волосы.
— Поедешь по Е-18? — небрежно спросил Юхани, когда они подписали бумаги.
Кирилл посмотрел на него, стараясь не улыбаться. Хитрый финн, разумеется, знал, как именно он поедет назад. Скорее всего, Ванька просто хочет прокатиться да выпить в «Siltanen» на шару.
— Поеду через Норвегию, — мрачно ответил он.
Тот недоуменно поднял бровь, и Кирилл в который раз напомнил себе, что у напарника весьма специфическое чувство юмора и некоторые вещи приходится разжевывать.
— Как обычно, — буркнул он, не скрывая, впрочем, раздражения.
Юхани разулыбался и быстро-быстро зачирикал на своем невозможном языке, оживленно жестикулируя. Его бандитообразный приятель кивал в ответ. В полутьме склада его бородатая рожа выглядела особенно зловеще.
«А ведь так они могут договариваться о том, чтобы перерезать мне глотку вот прямо здесь!» — мысль показалась Кириллу настолько нелепой, что он хихикнул, едва успев прикрыть рот ладонью. Юхани бросил на него любопытный взгляд.
— Я сказал Калеви (так вот как его зовут, этого чертова рецидивиста!), что поеду с тобой до Ваалимаа. У меня есть там одна muija, в Ваалимаа, ты знал? Не дожидаясь ответа, он быстро пошел в сторону грузовика.
Кирилл пожал плечами и пошел следом, кивнув на прощанье бородатому урке. Тот лишь буркнул что-то ругательное басом в бороду.
Проверив, надежно ли закрыт прицеп, Кирилл на всякий случай еще раз обошел вокруг машины, отметив про себя, что надпись «Iceberg Group» на борту следует обновить, посмотрел зачем-то на небо, на мертво застывшее в одной точке солнце, едва скрытое тонкой, прозрачной, как тюль, дымкой, и полез в кабину.
Юхани встретил его шутовской барабанной дробью, исполненной на бардачке.
— Вот и наш бизнесмен пришел! — пропел он.
— Какой из меня бизнесмен? — буркнул Кирилл, — я слуга, раб капиталистов.
Ты — раб Сухарева-бизнесмена. — Юхани издал неприличный звук губами, — вот когда ты выкупишь у него эту машина?
— Никогда… — ответил Кирилл, заводя мотор. «Вольво» чихнул презрительно и завелся не сразу, с издевкой попыхтев несколько секунд. Мощный двигатель заставил всю кабину завибрировать.
— Ви же давно знакомы? — Юхани то ли издевался, то ли и вправду забыл: Кирилл отвечал на этот вопрос по крайней мере дважды.
— С институтских времен, — помедлив, сказал он. Подъехал к перекрестку, заняв средний ряд, и подождал несколько секунд — не появится ли кто. Трасса была абсолютно пуста.
— Да, теперь я помню… Или: «я вспомнил теперь», — так правилна?
— Так правильно, да, — он показал левый поворот и плавно тронулся с места.
— Но ведь (ветт) он не играл с тобой в этой панк-группа?
— Вань… тебе бы йодомаринчику попить. А… не важно, — он отмахнулся в ответ на непонимающий взгляд темно-голубых глаз финна, — Андрей учился на соседнем потоке вообще. Мы пересекались всего пару раз на вечеринках.
4
Строго говоря, это не было правдой. С Сухаревым или, как его называли в тусовке, Сухарем Кирилл познакомился еще на вступительных экзаменах. Невысокий, сосредоточенный парень сам подошел к нему, протянул узкую ладонь и сказал:
— Я Андрей. Тут сильно кошмарят, не в курсе?
Они не то чтобы дружили — Сухарь был совершенно иного склада человек, не увлекался, казалось бы, ни музыкой, ни мракобесной литературой. Ни с кем особо не общался, но при этом — всегда готов был выручить, прийти на помощь. Учился он четко, отлично, как робот. Вскоре после зачисления его сделали старостой группы «Б». Андрея определили в группу «В», где он и познакомился с Рудым и Стиффом — оба остались на второй год, носили черное и столько серебра в ушах, что он удивился, как они вообще поднимают головы. Сошлись на почве общей любви к «Diary of Dreams»
[22] и уже через два месяца решили слабать что-то свое. У Рудого была репетиционная точка в подвале, не бог весть что, но все же лучше, чем ничего.
