Сухарь несколько раз бывал на их университетских концертах, а один раз даже у Кирилла дома, в общаге. Всякий раз сидел с неизменной вежливой полуулыбкой на лице и, казалось, совершенно не участвовал в происходящем, находясь где-то далеко. Тем более удивлен был Кирилл, когда Андрей подошел к нему как-то на перемене и спросил своим неизменно тихим, почти безразличным голосом:
— Слушай… У тебя нет возможности достать записи Джи Джи Аллина
[23]? Ты не подумай, — он замахал руками и на щеках его, обычно бледных, проступил слабый румянец, — я не… Ну, словом… Для панк-музыки, как бы он себя ни вел, Аллин был событием. Понимаешь…он исповедовал принцип: «Рок — это война». И жил по этому принципу. И умер так же. Мне кажется… — он помешкал, опустил глаза, — за это нельзя не уважать…
— Ого! — не сдержался Кирилл, — ну… можно попробовать найти. Вообще, о нем очень мало в сети, сам знаешь…
К пятому курсу Андрей неожиданно уехал в Англию по какой-то студенческой программе. На выпуске его не было, и Кирилл вскорости забыл о нем, увлеченный потоком новой, послеуниверситетской жизни. Потом он встретил Олю и совсем перестал думать о своем студенческом знакомце, пока тот сам не появился в его жизни.
Они встретились совершенно случайно в супермаркете, в очереди за продуктами. Кирилл не сразу признал в уверенном смуглом мужчине своего однокурсника, а признав, некоторое время сомневался, стоит ли подходить к нему. Андрей разрешил его сомнения — видимо, почувствовав на себе взгляд, он оглянулся и почти сразу широко улыбнувшись, замахал рукой.
Разговорились, стоя у касс. Сам не зная почему, Кирилл вдруг выложил своему приятелю события последних нескольких лет. Распад группы, последовавший вскорости после смерти Рудого, попытки открыть собственный бизнес, свадьба с Олей, рождение Артема… Рассказал о том, как отчаянно нуждается в работе, как готов порой браться за любое дело — цены все росли и семейный бюджет трещал по швам.
— А у тебя, смотрю, все наладилось? — натянуто улыбнулся он. Андрей слушал его внимательно, не выказывая эмоций. По его лицу нельзя было сказать, заинтересован ли он в беседе или просто ждет удобного момента, чтобы раскланяться.
— Да так… как-то все по колее идет, — смущенно ответил он, — потихоньку. Торгуем с финнами, с чехами немножко. Возим шмотье из… Слушай! — он хлопнул себя по лбу, — ты же курсы водительские оканчивал по этому… вождению грузовика. Было? Или я…
— Было, — быстро ответил Кирилл.
— Ну… я… Нет, я понимаю, — Андрей смущенно прервался и стал похож на того застенчивого паренька, что подошел когда-то к Кириллу с просьбой найти записи Джи Джи Аллина, — … что не по специальности, но если совсем туго… У нас есть вакансия… нужен водитель, словом. Так, временно… Но платим хорошо, да и… — он снова улыбнулся, — …поездки заграничные. Ты в Финляндии-то бывал? А в Чехии?
Кирилл покачал головой. Он и не думал соглашаться, да и куда ему? С высшим филологическим образованием… С забытыми почти навыками, приобретенными еще на третьем курсе. Он водил машину, разумеется, старенький Олин «Пежо», но грузовик… фура… это совсем другое…
И все же, случилось так, что он согласился. Случилось так, что Андрей не передумал и взял его в штат. Разумеется, временно, пока не освободится более приличествующее место в офисе. Благо английский он знал на ура.
Вот только, он… пустил корни, что ли? Прирос к этому «Вольво» и не помнил уже другой жизни. Да и не нужна она ему. Каждый в конце концов получает то, что уготовано судьбой и, если подумать, его судьба не из худших. Он здоров, живет в относительно счастливом браке, растит относительно благополучного сына. И главное — способен прокормить семью. В наши времена это дорогого стоит.
Отношения с Андреем год от года становились все более «рабочими». Да и не были они никогда друзьями. Чего еще следовало ожидать? «Iceberg Group» из маленького, с трудом умудряющегося оставаться на плаву бизнеса превратилась в крупную компанию — теперь они торговали не только одеждой, но и бытовой техникой. Ходили слухи о том, что Сухарев заключил большой контракт с финнами и собирается выходить на транснациональный уровень, открывать представительства в Хельсинки и Осло.
Они часто встречались в офисе — Андрей был трудоголиком и порой засиживался в своем кабинете дотемна. Он всегда был дружелюбен и первым здоровался с неизменной спокойной улыбкой на лице. Несколько раз заводил беседы на отвлеченные темы, вспоминал старые времена, а однажды даже пригласил Кирилла с супругой в гости: мол, посидим, поболтаем по-приятельски. Кирилл отказался под совершенно нелепым предлогом, сам не понимая, почему. Андрей больше и не предлагал. Равно как не предлагал он и повышение, словно забыв об этом давнем разговоре.
— … Ворует, да?
Он недоуменно уставился на Юхани. Надо же — снова задремал, прямо за рулем! Последние несколько секунд он, должно быть, вел машину на автомате.
— Кто?
— Сухарев этот. Все русский бизнесмен воруют. Мой начальник его не любит. Но бизнес есть бизнес.
— Да нет… — буркнул Кирилл, — он… действительно сам всего добился, как в сказке прямо, — неожиданно, он почувствовал злость. — А вообще, черт его знает, Может и ворует.
— Ворует… — удовлетворенно протянул Юхани.
5
В «Siltanen» — почти всегда не протолкнуться. Само название бара говорило о больших амбициях владельцев. Названием все и ограничивалось. Если местный «Siltanen»
[24] и приходился родственником столичному красавцу-бару, то родственником, зачатым по пьяной лавочке, эдаким убогим бастардом, прокуренным и грязным настолько, что грязь воспринималась скорее как антураж.
Впрочем, посетителей — большей частью водителей грузовиков, мешочников из окрестных сел, мошенников и аферистов — это совершенно не смущало. Бодега процветала. Возвращаясь из рейса, Кирилл не упускал случая заглянуть в бар, пропустить пару-тройку пив, поболтать ни о чем с тамошними завсегдатаями, порой с совершенными незнакомцами, которых он видел в первый и последний раз.
С трудом припарковавшись (Юхани выскочил на ходу и поспешил к бару, маняще освещающему округу тусклой рекламой пива URKO
[25]), Кирилл вышел из машины, проверил, на всякий, замок и пломбы, остановился на мгновение полюбоваться серо-синим небом, навеки застывшим в поре заката. Воздух был прохладным; сквозь запахи бензина и пролитого пива пробивались свежие, чистые ароматы лета. Где-то вдалеке монотонно тявкала собака — должно быть, на Российской стороне, — здешние псы унаследовали финскую легендарную медлительность и гавкали только по особой нужде.
Он побрел к бару, ощущая ту особенную приподнятость, что испытывал всякий раз, собираясь выпить. Разумеется, в баре он не задержится — не ровен час, напорется в дороге на местных полицейских. Но никто не запрещает ему прикупить пару бутылок крепкого — здешние цены мало отличались от магазинных и несмотря на дороговизну алкоголя, он своего не упустит. Karjala IVB быть может и не баловало изысканностью как например та же Terva, со вкусом смолы, но била по мозгам так, что крепкая «Балтика» казалась лагером. Цена такой бутылки в баре могла достигать пяти евро, но ему больше двух не понадобится, если он не хочет слететь с дороги, разумеется.
