На раскопе Кэмпбелл Томпсон часто бывал невыносим. Ему было чрезвычайно трудно принять решение и выбрать, где дальше копать. Мы вели на эту тему бесконечные споры, а когда, как я думал, приходили к какому-то решению, он иногда говорил: «А сейчас я буду advocatus diaboli
[46]», — и начинал всё с начала. В таких случаях я отчаивался и уходил, но на какой-то период мне удалось найти обходной путь. У Кэмпбелла Томпсона были два любимых бригадира, Абдэл Ахад и Якуб, пара старых дураков. Им он доверял безоговорочно, потому как они работали на него уже долгие годы. Я подходил к этим достойным людям и говорил: «Помните, в 1904 году мистер Л. В. Кинг сказал вам, что вот это место, на котором мы сейчас стоим, очень перспективное?» Можно было не сомневаться — они в свою очередь передадут мои сведения начальнику. Я поступал так два или три раза, но потом отнюдь не глупый Си Ти раскрыл хитрость и назвал меня молодым негодяем — наверное, вполне заслуженно. Ещё стоит упомянуть, что иногда мы ездили в Мосул в гости к нашим бригадирам, хотя Кэмпбелл Томпсон и его жена принимали приглашения неохотно: дома бригадиров содержались неважно, условия там были антисанитарные. Си Ти, напротив, был поборником чистоты: вся вода в нашем доме прокачивалась через бергфельдский фильтр и принимались другие подобные меры. Мне запомнился случай, как во время очередного нашего визита один из хозяйских детей сидел по очереди у всех на коленях и, казалось, похныкивал. Си Ти спросил, что с ребёнком. «Ничего, — ответил Якуб. — Просто ветрянка».
Думаю, из моего рассказа понятно, что в Ниневии на холме Куюнджик царил беспорядок. Происходящее могло бы разбить сердце профессионального археолога, но Кэмпбелл Томпсон, к счастью, был человеком другого склада ума. Холм Куюнджик, а именно его верхние двадцать футов, нужно было видеть. Более двух тысяч лет их безжалостно грабили, всю землю перерыли, и она была испещрена бесконечными ямами и отвалами. Что ещё хуже — многие поколения археологов рыли туннели в самое сердце холма, и часто нам приходилось пробираться сквозь один длинный туннель, имея ещё два над головой. Существовал риск обрушения, но мы всё-таки выжили.
Около шести верхних слоёв состояли из руин средневековых домов, и среди сделанных там находок присутствовали крайне интересные объекты. Там попадались замечательные образцы керамики, в том числе товары, импортированные из Китая, и классическая утварь из Самарры, но сами дома находились в ужасном состоянии. Затем мы миновали римские слои. Кэмпбелл Томпсон считал, что в этом месте когда-то был римский форт, и нам даже удалось найти значок римского легионера. Далее мы оставили позади следы сасанидской, парфянской и греческой культур и наконец добрались до персидских и ассирийских слоёв.
В таких условиях неудивительно, что сам Си Ти ни разу не раскопал здание целиком. Более того, на всю Ниневию есть всего один хороший архитекторский план, и это план знаменитого дворца Синаххериба. Большую часть дворца раскопал Лэйад, затем раскопки продолжил Рассам, а совсем недавно его снова открыли и искусно расчистили иракские археологи под руководством Тарика эль Мадхлума. Величественный дворец Синаххериба подробно описал сам царь Синаххериб и заслуженно назвал «дворцом, которому нет равных». Украшенный замысловатыми скульптурными композициями и частично имитирующий сирийские дворцы, он наверняка в своё время выступал в качестве предмета всеобщего восхищения. Именно здесь обнаружили большую часть знаменитого архива, известного как «куюнджикская библиотека» — огромной библиотеки Ашшурбанипала. По подсчётам Кэмпбелла Томпсона, общее число целых табличек и фрагментов составляет около двадцати двух тысяч, хотя в Британском музее зарегистрированы двадцать четыре тысячи, и две тысячи из них составлены из более мелких фрагментов, причём, как я уже упоминал, часть подобных объединений являются заслугой самого Си Ти.
Другую часть куюнджикской библиотеки нашли в здании, известном как Северный дворец, расположенном по соседству с дворцом Синаххериба, но связного плана этого здания не сохранилось.
Нужно сказать пару слов о Синаххерибе, одном из величайших монархов Ассирии, авторе множества строительных и оросительных проектов, чьи работы высоко оценил Кэмпбелл Томпсон.
Кэмпбелл Томпсон, деревенский житель с врождённым топографическим инстинктом, каждый раз, когда ему случалось гулять вокруг Ниневии, внимательно смотрел, нет ли где на земле следов ассирийских руин. Около 1926 года он сделал блестящее предположение, что огромная каменная постройка, располагавшаяся в трёх тысячах ярдов к северу от Куюнджика, возле реки Хоср, представляет собой руины большой дамбы. Дамбу построил Синахериб, о чём свидетельствовала одна из надписей, гласившая, что здесь находится пруд «агамму»
[47], где царь держал диких зверей, свиней и других животных, устроив для этого зоопарк и аквариум на радость царям Ассирии. Руины этой дамбы, и по сей день сдерживающей воду, представляют собой два длинных участка стены (один из них имеет не менее двухсот пятидесяти ярдов в длину), сложенных из тёсаных камней — известняка, песчаника и конгломерата, причём каждый камень представляет собой куб высотой в полметра. Один из камней и сейчас возвышается над уровнем воды более чем на девять футов. Существенная часть кладки обработана грубо — из соображений экономии отшлифованы только края камней, основная площадь оставлена шершавой. Как бы то ни было, гипотеза подтвердилась в результате замечательного исследования, проведённого Якобсеном и Сетоном Ллойдом по поручению Чикагского института востоковедения в 1932 году, через шесть лет после открытия Кэмпбелла Томпсона: аналогичную каменную кладку обнаружили при раскопках огромного акведука, построенного Синаххерибом недалеко от Бавиана, в верховьях реки Гомел. Этот акведук, соединивший берега глубокого оврага, хитрым маршрутом проводил воду на расстояние около сорока пяти миль, до самой Ниневии. Вода должна была преодолеть мост, состоящий из трёх арок и сложенный по меньшей мере из двух миллионов тёсаных камней, доставленных из самих бавианских каменоломен, расположенных на расстоянии десяти миль, — огромная работа. Акведук можно назвать огромным инженерным достижением. Для его постройки требовалось разбираться в гидравлике, оперировать понятиями напора воды и нагрузки. Летом, когда вода не текла или задерживалась в верховьях Гомела, ассирийская армия или караваны могли перебраться через мост, не замочив ног, с целью нападения на Иран. Акведук, таким образом, решал сразу две задачи. Это величественное сооружение было одним из не менее чем восемнадцати каналов, откопанных и прочищенных Саргоном (722–705 гг. до н. э.). Подобная забота и уход свидетельствовали о том, что последующие ассирийские монархи осознавали важность ирригации для поддержания садов и развития земледелия.
Ассирийцы хвалились своим жестоким обращением с врагами и тем самым заработали дурную репутацию, но, несмотря на это, отличались разумностью, знали цену милосердию и довольно часто благоразумно его проявляли. Так что опорочены они несправедливо: ассирийцы были не более жестоки, чем остальные народы той эпохи, и, несомненно, не более жестоки, чем многие великие народы наших дней.
