В оперативном отношении — хотя здесь меня могут обвинить в пристрастности — поляки сыграли самую важную роль. Дело не только в их численном превосходстве, но также и в том, что благодаря своему профессионализму и храбрости они стали правой рукой наших ВВС как в Европе, так и на Среднем Востоке и постоянно нас поддерживали.
В Каире я первое время жил в отеле «Континентал», а потом стал снимать жильё вместе со своим братом Сэсилом. Мы отыскали дом с видом на Нил напротив спортивного клуба «Газира» и могли из своих окон видеть, как Уолтер Хаммонд играет в крикет.
С братом я встретился совершенно случайно. В первый же день в Каире я обнаружил его на террасе отеля «Континентал» с чашкой кофе. В 1940 году он добровольцем отправился в Финляндию, чтобы противостоять вторжению русских, а когда эта доблестная страна потерпела поражение и вскоре после этого была вынуждена присоединиться к Германии, попал к финнам в плен. Впрочем, благодаря маршалу Маннергейму, с иностранными добровольцами они обращались безупречно. Отработав небольшой срок в Британском совете, Сэсил был эвакуирован в Швецию и трудился там лесорубом. Через несколько месяцев нашему послу в Хельсинки Гордону Верекеру удалось договориться об обмене, и британские добровольцы были переправлены из Швеции домой, в Англию. Кстати, я слышал, что Верекер получил от финнов официальный выговор за то, что напевал русскую «Дубинушку», катаясь по озеру в Финляндии. Его спросили, как бы ему понравилось, если бы какой-нибудь иностранец вздумал во время войны петь «Deutschland über alles», плывя по Темзе.
Сэсил вместе с другими добровольцами вернулся на родину после полного событий двухдневного путешествия на поезде по территории Франции и Германии. Он стал свидетелем необычного для англичанина зрелища, ночной бомбёжки Гамбурга Королевскими ВВС Великобритании, и, проведя ещё шесть месяцев в нейтральной Португалии, добрался наконец до Англии, откуда по поручению Британского совета затем отправился в Египет в качестве директора отделений в Мансуре, Махалле и Минье. Встретить его было настоящей удачей. Сэсил всегда был приятным в общении. Он легко сходился с людьми и прекрасно устраивался на любом новом месте работы. После войны он женился на Долорес Кавалёфф, финской девушке, с которой познакомился в Хельсинки. У них родились два сына: Джон, учёный-эколог, и Питер, адвокат. Сейчас они оба уже женаты, и дела у них идут хорошо.
В Каире я стал участником двух эпизодов, по которым можно судить о работе нашей «секретной службы». От официанта в отеле «Континентал» я услышал ужасную новость о взятии Тобрука через несколько часов после этого события, то есть раньше, чем весть о нём официально достигла штаба ВВС Среднего Востока. В другой раз я услышал от водителя трамвая, что Черчилля видели в Каире курящим сигару. За ланчем я встретился со своим приятелем, египтологом Эйддоном Эдвардсом, служившим тогда в посольстве Великобритании, и спросил, есть ли в этом слухе доля правды. Он посмотрел на меня с удивлением и посоветовал не верить слухам. Позже я узнал, что тем самым утром сотрудников посольства собрали и велели хранить в строжайшем секрете новости, уже известные водителям каирских трамваев.
Я пришёл к выводу, что во время войны ничего нельзя было долго хранить в секрете, но при этом в обществе ходило столько ложных слухов, что даже если правда доходила до ушей врага, он вряд ли мог отличить её от вымысла. Лучший тому пример — высадка в Нормандии. Немцам удалось узнать о назначенной операции, но они не могли поверить, что мы собираемся нанести решающий удар, используя для высадки такие неожиданные плацдармы.
В 1943 году, прослужив год в штабе ВВС Среднего Востока, я вызвался поехать в Триполитанию в качестве офицера по связям с гражданской администрацией и населением: там не хватало людей, знакомых с арабским миром. Я был рад уехать из жаркого и пыльного Каира, хотя жизнь там была довольно интересной.
Пройдя собеседование в Администрации оккупированных вражеских территорий, я в начале лета покинул Каир и отправился в Триполитанию, в Триполи. Туда я должен был добираться своим ходом, сначала поездом до Дабы, где была конечная станция, а оттуда по воздуху. Офицер транспортного отдела сообщил, что там меня будет ждать самолёт. Подобно многим другим таким офицерам, он явно поцеловал камень Красноречия. Как водится, меня отправили в путь, даже не дав времени на подготовку, без котелка и провианта, но я питался вкуснейшими похлёбками, сваренными итальянскими военнопленными на безлюдных железнодорожных станциях, а добрые попутчики всегда были готовы поделиться со мной посудой. Каким требовательным становится человек с годами и как приятно вспоминать, что было время, когда я действовал согласно принципу: «Ни сумы не бери на дорогу, ни посоха и не заботься о завтрашнем дне».
Сравнительно просто я добрался до Триполитании: где-то неподалёку от Дабы нашёл судно, везущее военное оборудование в Триполи. Это был старый корабль, служивший в мирное время для доставки замороженного мяса из Ванкувера, и я, оказавшись старшим офицером на борту, должен был убедить капитана кормить этим мясом всех военных, потому что команда отказывалась разделить с нами паёк. В Средиземном море тогда орудовали немецкие подводные лодки, и часть нашего конвоя затонула. Наверное, именно это послужило причиной слуха, что я утонул на подводной лодке — эту новость я услышал от одного коллеги, когда, к его величайшему удивлению, предстал перед ним во плоти.
Глава 11. Триполитания
По прибытии в Триполитанию меня с комфортом разместили в гостинице «Ваддан», освобожденной за день или два до этого Роммелем. В первый вечер я с удовольствием съел приличный ужин под аккомпанемент небольшого гражданского оркестра, игравшего на галерее. Несколькими днями ранее они так же играли для немцев. Я едва закончил ужин, как вдруг началась суровая бомбёжка. Немцы атаковали наш флот на морском фронте и начали бомбить здания. Некоторые из моих сотрапезников перепугались и устремились в бомбоубежище в подвале, но я успел привыкнуть к воздушным налётам в Лондоне и уверял их, что не происходит ничего страшного и что я лично собираюсь спать в своей кровати. Мои прогнозы не оправдались: одна из бомб угодила прямо в расположенную по соседству мечеть, и мы провели за работой полночи, пытаясь вызволить людей из-под обломков. Да ещё помощь пьяных моряков, затеявших с нами соревнование, отнюдь не облегчала эту задачу.
Моим первым назначением в Триполи была должность помощника полковника Рота, старшего офицера по связям с гражданской администрацией и населением «западной провинции», которая простиралась от Завии до Зуары, что возле границы с Тунисом.
Штаб провинции находился в Сабрате, древнем финикийском городе на берегу моря. Здесь было множество римских руин: храмы, бани, жилые дома и — главное — превосходный театр. Итальянцы восстановили его и ставили там античные пьесы. Должно быть, какой-нибудь добрый ангел-хранитель привёл меня в это божественное место, где прохладными вечерами я мог читать древние надписи, заходить в небольшой музей полюбоваться прекрасной мозаикой с павлинами и рыться в библиотеке, где был хороший выбор античной литературы, а также книг по истории и археологии.
