Для Агаты с её крайней чувствительностью шок оказался слишком сильным. Она погрузилась в полное отчаяние, перенесла потерю памяти и чуть не дошла в своих действиях до саморазрушения. Я не вижу необходимости пересказывать события, описанные в «Неоконченном портрете». Эта история до сих пор пробуждает у читателя глубочайшее сочувствие. Скажу только, что горе не может длиться вечно. Поддержка преданных друзей и свойственный Агате интерес к жизни понемногу исцелили раны, хотя следы от глубоких шрамов полностью так никогда и не исчезли. Четыре года спустя Агата снова вышла замуж, и мы вместе испытали всю радость дружбы, которая росла и крепла на протяжении сорока пяти лет нашего союза.
За трагическим концом первого брака Агаты следует любопытный эпилог. Арчи, нужно отдать ему должное, был прирождённым военным, человеком исключительных способностей. Он получил звание полковника Королевского лётного корпуса, стал кавалером ордена Святого Михаила и Святого Георгия и был награждён орденом «За выдающиеся заслуги». Останься Арчи на службе, он мог бы достичь высших чинов, но он хотел зарабатывать деньги и предпочёл Сити, где сделал в итоге неплохую карьеру. Жена Арчи умерла после шестнадцати лет брака, и Агата, в то время уже живущая собственной счастливой жизнью, написала ему доброе письмо, выражая соболезнования. Он ответил на письмо — написал, что очень тронут тем, что она не держит на него обиду за эти шестнадцать лет, проведённые не с ней. Так, на этой дружелюбной ноте, и завершился их тяжёлый разрыв.
Единственная дочь Агаты и Арчи, Розалинда, вышла в 1940 году за Хьюберта Причарда. Прирождённый солдат с поэтической жилкой, он трагически погиб в Нормандии вскоре после Дня высадки союзных войск.
В 1949 году Розалинда счастливо вышла замуж за Энтони Хикса, и тот стал добрым отчимом и советчиком её сыну Мэтью, прирождённому спортсмену. Мэтью был капитаном команды по крикету в Итоне, и ему не хватило всего нескольких очков до сотни, когда они играли на стадионе Лорда против Хэрроу. За игрой с восхищением наблюдал знаменитый директор Итона Роберт Бирли. Сейчас Мэтью уже за тридцать и у него трое детей. Он был самым молодым шерифом графства Гламорган, а по стечению обстоятельств и последним, так как это графство было впоследствии разделено на три части. Мэтью унаследовал гостеприимство и весёлый нрав своей матери Розалинды, чьё обаяние, дружелюбие и прекрасные манеры в сочетании с художественным вкусом и талантом вести хозяйство эффективно и без суеты сделали Гринвей по-настоящему счастливым домом.
Но я должен вернуться к Энтони Хиксу. Энтони напоминает мне Дэви, очаровательного ипохондрика, персонажа двух романов Нэнси Митфорд — «В поисках любви» и «Любовь в холодном климате» — единственного, кто мог безнаказанно возражать дяде Мэтью и которого этот старый бык почитал за оракула. Дэви так и сыпал самыми неожиданными малоизвестными фактами, особенно в области предметов антиквариата, и всегда был готов распознать упадок в вещах, а также в себе самом и своих необычных разговорах, служивших постоянным развлечением тем, кто с ним общался. Всё это очень похоже на Энтони.
Ухаживая за Розалиндой, Энтони навещал её в Гринвее. Он проводил большую часть времени за чтением огромного тибетского словаря — книги, из-за которой я потерял немалую сумму денег. Мой друг Родни Каннройтер, бывший в то время у нас в гостях, поспорил со мной на пять фунтов, что такая огромная книга наверняка представляет собой пособие по тибетскому языку для кладовой дворецкого. Он угадал правильно, и я не перестаю этому удивляться. Как бы то ни было, Энтони в то время изучал тибетский язык и санскрит в Школе востоковедения и африканистики, и если бы он захотел, то мог бы преподавать эти предметы. Проведя во время войны какое-то время в Индии, он начал глубоко интересоваться восточными религиями. По образованию Энтони был адвокатом, но мысль о практике была ему противна. Он был достаточно умён, но, думаю, для этой профессии не подходил по характеру. Ему недоставало быстроты реакции, а это качество очень полезно в суде. Энтони был прирождённым учёным, человеком глубоких и широких интересов, и в некоторых областях он разбирался лучше многих профессионалов, но, наделённый блестящими способностями, он был начисто лишён честолюбия. Думаю, что Энтони — самый добрый человек из всех, кого мне довелось встречать в жизни. Он не обидел бы и муху, в буквальном смысле, потому что его привлекал буддизм. В конце концов он занялся садоводством и принёс немалую пользу Гринвею, не только благодаря своему знанию растений, но и благодаря врождённому деловому чутью.
Поселившись в Гринвее, мы поначалу столкнулись со множеством проблем: ни я, ни Агата понятия не имели, как ухаживать за этим редким садом, который был заброшен около двух лет и за это время частично превратился в джунгли. Единственный наш садовник, Хэннафорд, родившийся и выросший в Девоне, не отличался трудолюбием, но он шёл вместе с домом, упомянутым еще в Книге Страшного Суда
[74], и должен был умереть на этой земле, как и его терьер-полукровка, на которого он был, кстати, очень похож.
В Гринвее прекрасен каждый уголок, и особенно приятно знать, когда было посажено то или иное редкое растение. В 1921 году была высажена в землю великолепная Magnolia delavayi (Магнолия Делавея). С тех пор это прекраснейшее растение прибавляет примерно по футу в год. Перед домом растёт восхитительная белая Magnolia Conspicua (Магнолия голая), она ещё старше, а ароматной Magnolia Grandiflora (Магнолии крупноцветковой) с листьями цвета красного дерева, растущей за окном гостиной, уже сравнялось сто лет. В 1950 году мы сами имели удовольствие посадить замечательную Magnolia Veitchii — она радует глаз смотрящих от парадного входа — и, возле теннисного корта, самую прекрасную из всех — Magnolia Campbellii (Магнолию Кэмпбелла), на которой, если февраль выдаётся мягкий, распускается тысяча тёмно-красных бутонов. Как мы и рассчитывали, она зацвела на двадцать пятом году. В 1945 году, на момент посадки, ей было около семи лет. Но все наши редкие кусты и деревья уступают по красоте зелёным берегам, покрывающимся в положенное время примулами и колокольчиками — это воистину божественное зрелище. Не знаю, долго ли продержится Гринвей в условиях сегодняшней мрачной экономической ситуации, но кто знает, возможно, как сказал Китс, прекрасное пленяет навсегда.
Агата описала Гринвей, дав ему другое название, в романе «Причуда мертвеца»; видевший сад читатель найдёт в книге знакомые объекты. И именно о книгах Агаты я расскажу в следующей главе.
Глава 13. Книги Агаты
На момент написания этих строк из-под пера Агаты вышло уже восемьдесят пять книг — по одной на каждый прожитый год. Мало кому удавалось побить этот удивительный рекорд. В чём причина такой плодотворности? Я думаю, что дело в постоянной работе воображения. С самого раннего детства Агата жила в собственном придуманном мире, населённом плодами её фантазии. Почти с младенческих лет ей периодически снился страшный Человек-с-ружьём, и маме и заботливой няне приходилось её утешать. Но, к счастью, Агату окружали и другие многочисленные воображаемые персонажи — добрые друзья, вместе с которыми она переживала захватывающие приключения. Мать Агаты тоже была прекрасной рассказчицей. Она постоянно придумывала и рассказывала увлекательнейшие истории, правда, потом никогда не могла их вспомнить. «Мама, расскажи мне сказку про свечку!» — «Я её не помню, милая», — и она тут же придумывала совершенно новую, не менее странную историю. Агата, когда пришёл её черёд, с такой же находчивостью сочиняла сказки для своего внука Мэтью: «Расскажи мне, пожалуйста, что ещё приснилось кролику!»
