На мой взгляд, ни в одной другой из пьес Агаты характеры не были прорисованы так чётко. Каждый персонаж изображён со всей глубиной и раскрывается во взаимодействии с другими. Мы видим пленительный портрет мудрой и проницательной старой матери фараона Тии, привыкшей управлять людьми, её бесплодные попытки направить на верный путь глупую красавицу Нефертити, столь любимую фараоном, что он почувствовал потребность — возможно, даже собственноручно — изваять из камня самую прекрасную голову на свете. Мы видим старого жреца Аи, наставлявшего фараона в новой теологии, но в то же время убеждавшего его отказаться от безрассудной мысли преследовать старую государственную религию.
Против фараона плетёт сеть интриг амбициозная и остроумная Незземот, сестра царицы, влюблённая в Хоремхеба и задавшаяся целью его покорить, а фараона считавшая скучным непрактичным фанатиком, ведущим Египет к гибели.
Финалом пьеса напоминает трагедию Эсхила. Именно Хоремхебу приходится признать, что у каждого человека есть свой предел, а фараон, несмотря на то, что всё вокруг него лежит в развалинах, всё равно ставит любовь к миру выше любви к своей стране. Он — как прообраз Христа: покинутый и заброшенный, но даже в отчаянии не предавший своих идеалов.
Египет между 1375 и 1358 годами до н. э. — не что иное, как древний аналог сегодняшнего мира, отражение вечно повторяющейся трагедии. Возможно, когда-нибудь эта чудесная пьеса, впервые опубликованная издательством Collins в 1973 году, будет поставлена. Знатоки театра говорили, что она прекрасна, но потенциальных импресарио отпугивала мысль о дорогих декорациях и большом числе необходимых актёров. Тем не менее я не вижу, почему бы попросту не сыграть эту пьесу без реквизита, на фоне обычного задника — как много лет назад с большим успехом играли китайскую пьесу «Lady Precious Stream». Публика в нашей стране, собственно, как и во многих других странах, уже подготовлена к этой теме, ведь совсем недавно весь мир восхищался сокровищами гробницы Тутанхамона. Вряд ли пьеса об отце Тутанхамона, Эхнатоне, покажется зрителям сложной для понимания.
Самой Агате пришлось долго готовиться перед написанием этой пьесы. До её создания, ещё в 1931 году, мы посетили гробницу в Луксоре и подружились с Говардом Картером, сардоническим и забавным человеком: мы играли с ним в бридж в отеле «Зимний дворец». Впоследствии Стивен Гленвилль, мой старый друг и один из известнейших египтологов того времени, ректор Королевского колледжа в Кембридже, посоветовал Агате литературу по теме. Этот человек — неиссякаемый источник энергии для своих друзей, он снабжал Агату аккуратно подобранными книгами, пока она не начала глубоко разбираться в предмете. «Эхнатон» написан с не меньшей исторической достоверностью, чем любая другая пьеса о прошедших событиях. Перед зрителем оживает придворная жизнь Египта и причуды египетской религии. Это безболезненный способ больше узнать о Древнем Египте и почувствовать к нему горячий интерес. У меня создаётся впечатление, что и сами персонажи пьесы подверглись тщательному анализу: они не просто работают на детективный сюжет, но каждый из них играет первостепенную роль в развитии настоящей исторической драмы. Текст пестрит прекрасными отрывками из древнеегипетской поэзии, а на суперобложке книги изображена малоизвестная статуя фараона — яркое изображение впечатлительной и тонкой натуры.
Глава 15. Секрет мастерства
В целом, я думаю, главное, что вызывает непреходящий и вдумчивый интерес у поклонников творчества Агаты, — это психологизм её книг, понимание человеческой натуры и суждение о ней, честное, без преувеличений, набросанное лёгкими штрихами. «Час ноль» — хороший пример романа, в котором искусно исследован человеческий характер. Умело построенный сюжет разворачивается в Салкоме, в устье реки Йелм; читатель может узнать характерные черты ландшафта. Теперь это место паломничества для тех, кто хочет ознакомиться с местом совершения самого хитроумного преступления.
Один из моих любимых романов — «Карты на стол» (1936). Мне он нравится изобретательностью сюжета. В истории задействованы всего четыре персонажа, один из них совершил убийство, и, несмотря на кажущуюся простоту ситуации, очень сложно вычислить виновного. По личным мотивам я люблю «Десять негритят» (1939) — один из немногих романов, в которых мне удалось с уверенностью указать на убийцу по чисто психологическим причинам. Роман был прочитан и впервые опробован на одном приёме в Девоне, и как же возмутилась Агата, когда я выиграл приз за то, что отгадал убийцу, но отгадал, руководствуясь неверными соображениями.
Не все любят этот литературный жанр: многих останавливает врождённое отвращение к теме убийств и сопровождающей их жестокости. Наверное, это не самое подходящее чтение для людей щепетильных, но Агата всегда, возможно, и неосознанно, придерживалась принципа Горация: «Ne coram public Medea pueros trucidet» — «Пусть Медея не губит детей пред глазами народа». Этот принцип достоин восхищения. Убийство всегда жестоко, но это, к сожалению, одна из сторон жизни. Агата никогда не испытывает злорадства, никогда не описывает убийства с большими подробностями, чем того требует сюжет, не допускает пошлости. Как часто духовные лица и родители подрастающих детей восхищались чистотой её книг, отсутствием в них безнравственных и недостойных черт. Те, кто не одобряет историй об убийствах, судят поверхностно и не понимают, что книги Агаты — это современный аналог средневековых моралите, и их основная тема — выведение зла на чистую воду и привлечение преступников к ответственности, чтобы они понесли справедливое наказание за свои проступки. Задача Эркюля Пуаро, мисс Марпл и всех остальных персонажей Агаты, задействованных в расследовании преступлений, — упорное и бесстрашное преследование злодея. Здесь нет места для отступления от моральных норм. Зло нужно преследовать до конца.
Многие хвалили Агату за верность этим принципам в эпоху нравственного упадка, но ничья похвала не доставила нам больше удовольствия, чем слова, написанные Джеффри Джексоном в книге «People’s Prison» (Farber and Farber, 1973). Сэр Джеффри был послом Великобритании в Уругвае. В 1971 году на его долю выпал жестокий опыт: он был похищен членами движения Тупамарос, партизанским отрядом террористов, бросивших вызов правительству и всем, кого они относили к представителям действующей власти. Судя по всему, они стремились привлечь внимание к тому, что общество основано на порочной структуре, и с этой целью совершали акты городского насилия — такой латиноамериканский вариант ИРА. Похищенного посла держали под землёй в двух сообщающихся склепах площадью в несколько квадратных футов. Спать ему приходилось на дощатых нарах, а единственным источником света служила тусклая электрическая лампочка. Время шло, и в конце концов гнетущее одиночество слегка отступило: пленника стали обильно снабжать литературой на разных языках. Посол был человеком весьма образованным и притом полиглотом — все эти языки были ему знакомы. Заточение он переносил героически: отчасти благодаря врождённому философскому отношению к жизни, отчасти благодаря тонкому чувству юмора и умению наладить сносные отношения с похитителями за счёт глубокого понимания психологии людей и искреннего интереса к их мотивам. Эти таланты позволили сэру Джеффри переносить плен с редкой стойкостью и самообладанием, достойными представителя Королевы. Глубокая вера в Бога укрепила его моральные силы и помогла ему пережить самые чёрные часы.
