Из длинной надписи на основании трона следует, что его установили на тринадцатый год правления Салманасара III, то есть около 845 года до н. э., когда строительство дворца уже практически было завершено. Переднюю и боковые грани основания украшают рельефные сцены, изображающие победы над врагами царя, главным образом в Сирии и в Халдее, у самого Персидского залива, откуда царю доставляли дань. На рельефе также изображены слуги, несущие огромные слоновьи бивни. Сирийские бивни поставлял Кальпарунда, царь Унки. Там, на Амукской равнине, пятью столетиями ранее любили охотиться фараоны.
Длинные бордюры, опоясывающие основание трона Салманасара, уступают по размеру барельефам его отца в северо-западном дворце, но выполнены с большим мастерством и свидетельствуют о его любви к миниатюрным композициям, примеры которых мы можем видеть также на Чёрном обелиске и на бронзовых вратах Балавата. Почётное место на передней стороне основания занимает сцена, изображающая, как царь Ассирии прикасается к руке Мардук-закир-шуми, возвращенного им на вавилонский трон. Празднование этого события происходит под сенью царского шатра. На рельефе с большой выразительностью изображены оба царя, их слуги и личные принадлежности. Эта сцена свидетельствует о том, как важен был для Ассирии союз с Вавилоном, важным религиозным центром. Политические связи с этим священным городом могли повлиять на то, будет ли мир или война между Ассирией и примыкавшей к ней с юга Халдеей. Тронный зал Салманасара был раскопан достаточно, чтобы мы смогли разглядеть, что его стены расписаны прекрасными картинами вместо каменных рельефов, которые предпочитал его отец. Мы снова закопали рельефы, чтобы сохранить их до времени, когда их можно будет выставить без риска.
Следы на подиуме ясно указывали на то, что трон перемещали три раза. Возможно, один раз это было сделано при Шамши-Ададе V (824–810 годы до н. э.): в одном из военных складов была найдена табличка из слоновой кости, из этого можно было заключить, что Шамши-Адад проводил здесь реставрацию. Под подиумом обнаружились осколки упавших картин, указывающие на то, что его передвигали в разгар реставрационных работ. В полу перед подиумом были сделаны две глубокие ямы для столбов, которыми пытались подпереть просевшую кровлю: по всей видимости, её частично разрушил враг. Попытка восстановить зал после первого нападения ни к чему не привела: и здесь, и на других раскопанных участках мы нашли многочисленные признаки того, что последний и окончательный разгром Нимруда произошёл почти сразу после первого. В дальнейшем на месте бывшей военной столицы Ассирии кое-как влачили жалкое существование ещё несколько поколений.
В форте мы сделали одно крайне важное открытие. Все признаки указывали на то, что многочисленные изделия из слоновой кости, существенная часть которых была выполнена в финикийской манере, создавались специально для Салманасара III
[91]. В надписях на основании трона упоминался Азаил, царь Дамаска, а в покое T-10 мы встретили имя Ирулени, царя Хамата. Оба монарха были современниками Салманасара. Эти наблюдения подкрепляют сведения, полученные в Самарии, где царь Ахав выстроил дворец из слоновой кости, несомненно, по настоянию своей финикийской супруги, уроженки Тира. Ахав также был современником Салманасара. И даже археологические данные раскопок в самой Самарии поддерживают, если не полностью подтверждают гипотезу, что найденные там изделия из слоновой кости в финикийском стиле относятся к дворцу IX века до н. э. И наконец, существует мнение, что на финикийский стиль оказали влияние орнаменты, найденные на египетских фаянсовых чашах, которые были сделаны в мастерских Гермополиса не позднее X века до н. э. В пользу нашего предположения говорят и другие данные раскопок в Египте, особенно металлические изделия девятого века, найденные в Танисе.
В тронный зал вели две двери, проделанные в западной стене, совсем как и в Северо-западном дворце. Также сюда можно было попасть через покой, расположенный с восточной стороны. Там, раскинувшись над оформленным башнями входом из восточного двора, посетителей встречало великолепное многоцветное панно из глазурованного кирпича, выполненное в пяти цветах: белые, чёрные, зелёные и жёлтые краски сияли на синем фоне. На картине были изображены две фигуры царя, стоящие под крылатым диском у подножия древа жизни; композицию обрамлял орнамент из газелей и листвы. Это впечатляющее произведение мастерски восстановил Джулиан Рид. Высота картины чуть превышала четыре метра, а ширина была более трёх метров. Удивительная панель сохранилась для потомков благодаря тому, что, когда расположенные под ней ворота горели при разгроме Калаха, она целиком оторвалась от кирпичной стены, упала на землю плашмя и была надёжно погребена под руинами. Неподалёку располагался огромный зал, оформленный, как я уже упоминал, композициями из слоновой кости в финикийском стиле, которые мы теперь можем с уверенностью отнести к периоду правления Салманасара III.
На таком ограниченном пространстве невозможно отдать должное огромному архитектурному сооружению, состоящему более чем из двухсот покоев. Во времена Асархаддона этот дворец уже официально назывался «Экал машарти», то есть арсеналом — зданием, где расквартировывают солдат, размещают колесницы, лошадей, оружие, хранят всевозможные военные трофеи. В целом это описание довольно точно соответствует тому, что мы здесь обнаружили. При Синаххерибе фортом никто не занимался, но позже его сын Асархаддон восстановил и перестроил часть южного крыла. Его работа видна во многих местах, но особенно бросается в глаза претенциозный южный фасад, неловко влепленный поверх старой кирпичной стены Салманасара. Прежние ворота уступили место новым. Теперь входить в здание полагалось по длинному восходящему коридору, украшенному настенными картинами. По обе стороны от входа по изящной известняковой кладке шла памятная надпись, говорившая о заслугах Асархаддона. В последние годы правления этого монарха явно преследовала мысль вернуть столицу из Ниневии в Калах — об этом свидетельствовал и найденный Лейардом недостроенный дворец в юго-западной части акрополя. Пышное оформление южного фасада форта продолжалось и вдоль восточной стены, но здесь работа не была закончена. Смерть помешала Асархаддону исполнить грандиозные замыслы.
В южном крыле здания также располагались жилые покои, включавшие в себя относительно небольшую комнату, украшенную настенными картинами в стиле, характерном для времени царствования Асархаддона. В комнате обнаружилась пара каменных «рельсов», ведущих к месту, где когда-то, должно быть, был подиум. Вероятно, он был сделан из дерева или сырцового кирпича. Обычно за подиумом располагается ниша, но здесь не было и её. Я склоняюсь к смелому предположению, что это помещение служило приёмной для царицы: не сомневаюсь, что могущественным царицам Ассирии полагалось иметь подобные покои. Более того, в непосредственной близости от этой комнаты находились залы и хранилища, в связи с которыми мы прочли несколько женских имён, принадлежавших «шакинту», то есть правительницам, вероятно, самой царице и кому-то из должностных лиц женского пола. По всем признакам это крыло являлось гаремом. Рядом с тронным залом находилась пара гардеробных и умывальных комнат. В этих помещениях мы нашли множество сокровищ, в том числе несколько прекрасных композиций из слоновой кости. Одна из комнат была прямо-таки забита подобными изделиями, посеревшими и почерневшими в карающем огне.
