Это неожиданное продолжение.
– Он выиграл их в сражении, – с трудом говорю я. Джаспер пожимает плечами.
– Одно и то же. Он и его… банда напали на меня и моих людей. Я выжил, но самый большой приз достался ему. Я называю это воровством.
Разве так рассказывала мне мама?
– Ты и твои люди атаковали беззащитную деревню, мой доблестный отец сражался с вами и победил. Раз ты выжил, значит, он проявил к тебе милосердие. Ты должен быть благодарен.
Доктор Хайнц прерывает нас:
– Потоштите! Кокда это пыло?
Мы оба поворачиваемся к ней. Кажется, мы оба забыли, что она тоже здесь.
– Примерно одиннадцать сотен лет назад, – спокойно отвечает Джаспер, и она ахает. – На самом деле немного больше, – продолжает Джаспер. – Я много лет подозревал, что жемчужина жизни здесь, на острове Коккет. Но я не знал, где именно. Поверь мне, я искал. Я возвращался сюда снова и снова, обычно между этими визитами проходило несколько десятилетий. Я потерял след тебя и твоей матери и боялся, что это навсегда. Может быть, думал я, вы её забрали. Может быть, вы оба умерли.
– И затем ты меня нашёл.
– Я нашёл жену. У неё был племянник. У которого был Друг. Это был ты.
Следует ещё одна длинная пауза, а затем мы все одновременно поворачиваемся ко входу. Сверху доносится еле слышное «чеп-чеп-чеп». Доктор Хайнц объясняет:
– Вертолёт.
Он скоро приземлится. Придёт полиция, и после этого… кто знает?
Это мой единственный шанс, и мои глаза скользят туда, где спрятана глиняная коробочка.
Огромная ошибка.
– Она там, верно? – спрашивает почти шёпотом Джаспер. – Тот комок под покрывалом?
Он встаёт и одним быстрым движением отбрасывает покрывало, открывая для всеобщего обозрения коробочку. Он тут же хватает её обеими руками.
– Полошите или… – Доктор Хайнц вскакивает на ноги.
– Или что, старая госпожа?
Он даже не смотрит на неё; глаза его с жадностью пожирают предмет, который он держит в руках.
– Джаспер, прошу тебя! – говорю я. – Подумай! Ты уже мужчина. А у меня не было даже шанса вырасти.
Голос у меня умоляющий.
– Когда твой отец украл их у меня, жемжизней – так вы их называете – было пять. Одну использовал твой отец, вторую – мать, третью – ты. Это означает, что должно остаться две, ровно две. Как раз по одной тебе и мне.
Я не могу дышать.
– Но ты потратил одну впустую, так ведь? Ты отдал её кошке!
Я ахаю.
– Это вышло случайно! – я готов расплакаться. – Я был маленьким. Я был… я был глупым.
– Да, ты и правда был. В самом деле, Алве.
– Но откуда ты узнал? Про кошку?
Джаспер ухмыляется.
– Я не знал. А ты признался. Я мог только догадываться: я столько раз слышал про мальчика, женщину и их кошку. Я сложил два и два. А ты сам дал мне ответ.
Он молчит, а потом выплевывает следующие слова:
– На кошку потратил? Тот, кто так глуп, заслуживает того, что получил.
В его глазах горит безумная ярость.
Затем, без предупреждения, он швыряет глиняную коробочку на деревянный стол, и та разбивается. Смоляная обмазка разлетается вдребезги.
Доктор Хайнц тихо вскрикивает.
И все видят маленький стеклянный шарик, туго обёрнутый овечьей шерстью. Последняя оставшаяся в мире жемчужина жизни.
– Ты представляешь себе, сколько она стоит? – спрашивает Джаспер, тонкими костлявыми пальцами снимая шерсть. – Я могу сделать на этом состояние.
У меня падает челюсть.
– Ты хочешь сказать, что не будешь её использовать для себя?
Джаспер болезненно ухмыляется:
– Совершенно точно я ею не воспользуюсь. Как тебе это только в голову взбрело? Ты совсем спятил, мальчик? Современной науке будет несложно сделать анализ этой жидкости. В ней секрет, который тысячу лет считался утраченным. Тайна победы над смертью, понимаешь? Возможность жить вечно.
Он взволнованно округляет глаза.
Доктор Хайнц качает головой и тихо говорит:
– Мы не созданы для тофо, чтобы жить фечно. Это противоречит… противоречит всему.
Джаспер поворачивается к ней и изображает удивление:
– О! Ты ещё здесь? А зачем?
За долю секунды, на которую он отвлёкся от стеклянного шарика, я успеваю его схватить. Рука Джаспера двигается недостаточно быстро, а я немедленно сую стеклянный шарик себе в рот. Глаза Джаспера расширяются от ужаса. Я пытаюсь проглотить шарик, но не могу; солёная вода, рвота и кашель сделали свое дело – горло у меня распухшее и сухое.
– НЕТ! Ты, маленький дьявол!
Он тянет ко мне руки и хватает меня за горло.
– Выплюнь, сын труса! Выплюнь её сейчас же! Боже, помоги мне, я убью тебя, маленький мерзавец, так же, как убил твоего папашу!
Мне больно и страшно, его крепкие руки сильнее сдавливают моё горло. Он правда сказал: «Как убил твоего папашу»?
Я пытаюсь вдохнуть, голова у меня кружится, и в ней пульсируют эти слова. Тут я краем глаза замечаю, как доктор Хайнц поднимает лопату и со всей силы опускает её на затылок Джаспера.
В фильмах в такие моменты раздаётся треск – или металлический звон, если оружие металлическое. В обычной жизни, могу сказать, всё не так. Был просто очень громкий стук.
Опять же, в фильме, получив такой удар, человек немедленно теряет сознание. Он грохается на пол, и дело сделано.
Он не ведёт себя так, как Джаспер, который завопил:
– О! Ты, грязная старая ведьма!
В ярости он разворачивается, но доктор Хайнц, выставив перед собой лопату как копьё, держит его на расстоянии. Я пользуюсь случаем, чтобы выскользнуть из палатки на пляж. Крутая тропинка ведёт на вершину утёса – к большой площадке, покрытой сухой травой. Я карабкаюсь вверх, чтобы убежать от Джаспера, но он преследует меня, выкрикивая проклятия на языке, которого я никогда раньше не слышал.
Это был он. На корабле. Бородатый человек, который накричал на меня. И который столкнул с корабля моего отца.
Каждый вдох, как наждак, раздирает мне горло, но я должен двигаться дальше.
– Я разрежу тебе пасть, если потребуется, чёртов пёс!
Что-то блеснуло – огромный нож в его руке – и у меня нет никаких сомнений, что он выполнит обещанное.
Над нами кружит вертолет. Мне надо держаться подальше от Джаспера до тех пор, пока вертолёт не приземлится на траву. Сколько это займёт? Ещё минуту?
Камни на тропинке лежат неплотно, они осыпаются у меня из-под ног, пока я карабкаюсь всё выше по утёсу. Джаспер больше и сильнее меня, и ему не пришлось бороться с бушующими волнами совсем недавно.
