2. Самый честный ребенок в Риме
Марк (имя Аврелий он присвоил позднее) родился 26 апреля 121 г. н. э. и был «воспитан на лоне Адриана»
[16].
В детстве его все знали как Марка Анния Вера – это имя носили его отец и дед. До переезда в Рим семья Марка жила в крохотном городке Укуби в римской провинции Бетика (территория современной Испании). Отец Марка умер при невыясненных обстоятельствах, когда ребенку было около трех лет. Мальчик почти не помнил его, но позднее писал о его мужественности и скромности, отчасти основываясь на слухах, отчасти – на скудных воспоминаниях.
Марка воспитывали его мать и дедушка по линии отца, выдающийся человек, который занимал пост сенатора и трижды избирался консулом. Он был близким другом императора Адриана и зятем его жены императрицы Сабины, которая приходилась Марку двоюродной бабушкой. Будучи членом богатой знатной семьи, связанной кровными узами с императором, Марк с рождения вращался в кругу своего деда.
Обласканный всеми, Марк обладал какими-то особыми качествами, которые привлекли внимание Адриана. С раннего детства император окружил мальчика почестями, а когда Марку исполнилось шесть лет, он записал его в сословие эквитов (всадников), даровав ему титул так называемого римского рыцаря. В восемь лет Марк был отправлен императором в коллегию салиев или жрецов-прыгунов, чьей основной обязанностью было исполнение причудливых ритуальных танцев в честь бога войны Марса. Для этого действа жрецы облачались в старинные рыцарские доспехи и вооружались специальными обрядовыми мечами и щитами.
Адриан прозвал своего воспитанника Вериссимом, что означает «верный» или «самый правдивый». Так он обыграл его настоящее имя Вер, которое тоже означает «верный». Этим Адриан дал понять, что Марка, всего лишь ребенка, он считает самым прямолинейным человеком при дворе. И не без оснований. Несмотря на знатность и богатство, семья Марка славилась своей честностью и простотой. Склонность Марка выражаться просто и лаконично естественным образом привела его к философии стоиков. Однако это обстоятельство рассорило его с интеллектуальной элитой при дворе Адриана, так как империя переживала расцвет Второй Софистики, культурного движения, в котором в наивысшем почете были формальная риторика и ораторское искусство. К началу правления Адриана воцарилась мода на искусство и литературу древних греков. Греческие интеллектуалы, особенно ораторы, были в почете и часто становились наставниками римских аристократов, способствуя таким образом расцвету древнегреческой культуры в центре Римской империи.
Преподаватели риторики, официальной науки об искусстве речи, которая была обязательным предметом в программе образования любого молодого аристократа в те дни, назывались софистами. Они пытались возродить греческую традицию, восходящую корнями ко временам Сократа. Их уроки включали в себя аспекты нравственности, философии и других видов интеллектуальной деятельности. В переводе с греческого софист означает «мудрый». Именно эту идею они ненавязчиво хотели донести. Однако, как в свое время отметил Сократ, софисты по большей части делали вид, что занимаются философией, в то время как они скорее стремились собрать аплодисменты, демонстрируя свое красноречие, чем обрести добродетель. Иными словами, они больше рассуждали о мудрости и добродетели, но не все жили в согласии с этими ценностями. Как правило, их больше заботил собственный успех у публики по части знаний и красноречивости, и ради него они соперничали друг с другом. Таким образом, для многих римлян была важнее видимость мудрожития, чем сама мудрость. Даже император этим грешил. Согласно «Жизнеописаниям Августов», одному из наиболее ценных исторических источников, дошедших до наших дней, Адриан был в своем роде талантливым поэтом и прозаиком. В своих произведениях он высмеивал учителей разных дисциплин, чтобы казаться более культурным и образованным на их фоне. Он был дерзким и часто вступал в споры с некоторыми учителями и философами, выпускал памфлеты и поэмы с критикой их деятельности – древнеримский эквивалент современного флейминга и троллинга.
Например, софист Фаворин Арелатский был известен на всю империю как один из самых блестящих интеллектуалов. В академии он основательно изучил философию скептиков и получил широкое признание за свое ораторское мастерство. Без тени смущения он парировал слабо обоснованные критические выпады императора Адриана относительно правильного употребления того или иного слова. «Вы даете мне неправильный совет, друзья, если не позволяете мне считать самым ученым среди всех того, кто командует тридцатью легионами», – заявляет Фаворин
[17]. Адриан не любил быть неправым. Более того, он безжалостно мстил всякому умнику, который отважится с ним не согласиться. Та же участь постигла и Фаворина, когда он в итоге стал неугоден Адриану и тот сослал его на греческий остров Хиос. Тем не менее неведомо почему, но Адриана восхитила та честность и прямота, с которой высказывался этот серьезный юноша, его Вериссим, почитавший истинную мудрость больше ее окультуренной видимости.
Адриан был талантливым, преданным своим убеждениям и порывистым человеком, которого можно назвать умным, но вряд ли мудрым. Нам известен удивительный факт, что он был дружен с Эпиктетом, самым выдающимся учителем-стоиком в Римской империи. Правда, трудно представить, как знаменитый стоик примирялся с неизменным стремлением к превосходству, которое отличало Адриана. Тем не менее это не помешало императору подружиться с самым известным учеником Эпиктета Аррианом, который записал и отредактировал его «Беседы» и «Руководство». Далее мы узнаем, что Арриан добился высокого положения во время правления Адриана. Последний был не большим любителем философии – он воспринимал ее так же поверхностно, как софисты: отличное средство, чтобы продемонстрировать свою ученость.
Эпиктет, напротив, как типичный стоик, неустанно внушал своим ученикам не путать академическую ученость с мудростью, избегать мелочных споров и интриг и не тратить время на изучение абстрактных академических тем. Он подчеркивал фундаментальное отличие между софистами и стоиками: первые стремятся заслужить похвалу у публики, вторые – помочь ей стать лучше и достичь мудрости и добродетели
[18]. Главный мотив ораторов – их тщеславие, которое подпитывается похвалой публики; философы же – это скромные борцы за истину. Ораторское искусство относится к разряду развлекательных, оно услаждает слух. Философия сродни психотерапии, зачастую это болезненный процесс, потому что она заставляет нас увидеть и принять собственное несовершенство, чтобы стать лучше – порой и правда больно ранит. Учитель Эпиктета Музоний Руф любил говорить своим ученикам: «Если вы находите время меня восхвалять, значит я говорю впустую». Поэтому, как сказал Эпиктет, школа философии подобна больнице: поступая туда, следует ждать не удовольствий, а скорее боли.
Шли годы, и Марк все больше разочаровывался в ценностях софистов и даже в ценностях стоиков, к которым у него была естественная склонность. Какую-то роль в этом сыграла его мать, Домиция Луцилла, которая была незаурядной женщиной и, как отец Марка, вышла из знатной римской семьи. Кроме того, она была невероятно богата и владела огромным состоянием, доставшимся ей в наследство, включая кирпично-черепичную фабрику, расположенную вблизи Рима. Позже, правда, Марк говорил, что наибольшее влияние на него оказали простота и незатейливость ее образа жизни, который был «далек от образа жизни богатых»
[19]. Эта любовь к простой жизни и неприязнь к любой претенциозности производили глубокое впечатление на ее сына. Спустя несколько десятилетий в своих «Размышлениях» Марк тоже демонстрирует презрение к претенциозности и развращенности придворной жизни. Однако он пообещал себе, что больше не будет тратить время на бесплодные переживания по этому поводу. Кроме того, убежден в том, что только благодаря философии он смог примириться с придворным образом жизни, а его придворные – с ним. Он постоянно напоминал себе, что, куда бы человека ни занесла судьба, везде можно жить достойно, мудро, это касается и Рима, где, по его собственным ощущениям, было очень трудно жить в согласии с ценностями стоиков. Лицемерие придворных постоянно повергало его в печаль, и единственный способ выживания он видел в Стоицизме
[20]. От своей матери Марк также унаследовал щедрый характер. Когда вышла замуж его единственная сестра, Марк отдал ей все наследство, доставшееся от отца. Он не раз получал наследство на протяжении жизни и, согласно источникам, все раздавал ближайшим родственникам покойного. Спустя десятилетия, когда он уже был императором, в начале Первой маркоманской войны Марк обнаружил, что государственная казна пуста. В качестве мер реагирования он устроил публичный аукцион, длившийся два месяца, на котором распродавались имперские сокровища с целью сбора средств на военные цели. В условиях создавшегося финансового кризиса его равнодушие к богатству и внешним атрибутам власти, характерным для императорского двора, пришлось как нельзя кстати.
