Сарматы были загадочными и внушающими страх врагами. Это группа разрозненных кочевых племен под предводительством Банадаспа, вождя языгов, самого воинственного племени. Сарматские мужчины отличались высоким ростом и крепким телосложением, у них были холодные голубые глаза и длинные желто-рыжие волосы и бороды. Будучи первоклассными наездниками, они вступали в бой в доспехах, изготовленных из лошадиных копыт. Их необычная экипировка напоминала римлянам кожу питона, возможно, они даже отождествлялись с образом дракона. Как известно, языги почитали огонь. Они носили огромные шлемы и сражались с помощью гигантских деревянных копьев, отделанных заостренной костью. Но самым шокирующим открытием для римлян был момент, когда они снимали шлемы с убитых сарматов и обнаруживали, что многие воины был женщинами.
Должно быть, вид сотен, а может, и тысяч сарматских всадников, несущихся через замерзший Дунай, внушал ужас. Марк научился спокойно взирать на этих неустрашимых воинов и мясорубку на поле боя благодаря принципам Стоицизма, которые он усвоил в молодости. Он сделал медленный глубокий вдох, когда первый эшелон копьеносцев обрушился на римские щиты. И тут же к нему повернулся его полководец и зять Клавдий Помпеян. На его губах играла улыбка. Их план сработал: на сей раз удивляться предстояло сарматам. Легионеры прекрасно держали оборону – копья лишь скользили по щитам, не причиняя им никакого вреда. Пехота Марка Аврелия освоила новый боевой трюк. Находившиеся во внутреннем круге положили щиты на лед и удерживали их на месте. Легионеры, образующие внешний круг, опирались ногой о подставленный товарищем щит. Эта тактика оказалась удачной, позволив им выдержать атаку вражеских копий.
Когда уверенность сарматских всадников пошатнулась от неудавшегося наступления, римляне перешли в контратаку с твердой решимостью разгромить противника. Из-под легионерских щитов вылетали стрелы. Римляне хватали вражеских лошадей за уздечку и висли на них, заставляя поскальзываться и падать на льду, сбрасывая своих всадников. Под прикрытием щитов римские легионеры забрасывали сарматов копьями. Вскоре лед был залит кровью и завален мертвыми телами. Остатки варваров с трудом пытались удержаться на ногах. Не имея возможности скрыться в безопасности леса, они пришли в полное замешательство, что как раз было на руку римлянам. Началась рукопашная – римляне сцепились с сарматами на кровавом льду, и вскоре уже все поскальзывались и падали. Однако легионеры Марка были обучены рукопашному бою. Если сармат сбивал римлянина, то тот тянул его за собой и, лежа на льду, пинал врага обеими ногами, пока тот не падал на спину, а римский воин не возвращал своих позиций. У варваров почти не было опыта ведения организованного ближнего боя, и такая смена тактики сбивала их с толку и способствовала окончательному разгрому.
Марку удалось разгадать намерения противника и, отразив атаку, нанести сокрушительное поражение Банадаспу. После ряда неудач в начале войны ее ход теперь изменился в пользу Рима. Сарматы больше не могли пользоваться преимуществом физических особенностей местности. Вне всякого сомнения, добровольно идти в засаду врага было опасной стратегией для римлян. Этот шаг требовал невероятной дисциплины и тщательной подготовки – войска проходили тайные учения в зимние месяцы. И это сработало, им удалось сохранить самообладание в хаосе перед лицом самого страшного врага и вырвать победу буквально из тисков поражения.
Как избавиться от страха
Эпиктет учил своих учеников думать о стоической философии как о кадуцее (caduceus), магическом жезле Гермеса: от его прикосновения любая беда превращалась во что-то хорошее
[157]. Сам Марк стал приверженцем такого образа мыслей. Стоики ежедневно наблюдали разные виды бед – это было частью их медитативных практик, они учились смотреть на них с относительным безразличием. И правда, если представить любую катастрофу как свершившуюся, это можно использовать как своего рода упражнение эмоциональной борьбы, способ подготовиться к наихудшему сценарию развития событий. Стоики мысленно тренировались относиться к таким событиям с мудростью и добродетелью, стараясь превращать препятствия в возможности. Одно из последствий преодоления страха – это возможность творчески преобразовать неудачи в наши преимущества, как это сделали римляне в битве на Дунае. Эти сарматские засады, должно быть, сначала казались римлянам военными катастрофами. Что, если бы они не рискнули оказаться в западне, могли бы они тогда изменить ход войны? Препятствие, стоящее на пути, на самом деле нам этот путь и открывает.
Такие возможности чаще открывались лидерам-стоикам, поскольку они научились не бояться мнимых бед. В конце концов, Фортуна улыбается смелым, как выражались римские поэты. Однако для стоиков высшей целью было сохранять спокойствие и проявлять мудрость перед лицом смертельной опасности, независимо от исхода. Марк наказывал себе каждый раз, когда его расстраивали те или иные события, не забывать, что «это не несчастье, а скорее счастливая возможность благородно перенести его». После внезапной смерти Луция в 169 году н. э. Марк неожиданно оказался единоличным командующим войсками на Дунае во время Первой маркоманской войны. В свои почти шестьдесят лет, практически не имея военного опыта, он оказался один на один с самой большой армией, когда-либо собиравшейся на римской границе. Марк стоял во главе почти 140 тысяч воинов, ожидающих его приказов и не уверенных, могут ли они на него положиться. Можно представить, как страшно ему было. Однако он полностью принял свое положение и превратил его в возможность укрепить собственную стоическую непоколебимость.
То, что он рисковал своей жизнью, находясь на линии фронта, не вызывает сомнений. В начале войны Паннония была полностью захвачена огромной армией молодого вождя маркоманов Балломара. Последний тайно объединил под своим предводительством множество малочисленных племен, но у него также была поддержка огромной армии влиятельных соседей, племени квадов. В битве при Карнунте римляне потерпели катастрофическое поражение, потеряв, как известно, двадцать тысяч воинов в один день, включая командующего, префекта претория Фурия Викторина. Марк при этом находился очень близко к театру военных действий. В «Размышлениях» он очень ярко описывает вид отрезанных рук, ног и голов, которые лежали на внушительном расстоянии от своих тел
[158]. Для наглядности он делает пометки, что пишет, находясь в Карнунте, главной легионерской крепости на линии фронта, а также на «реке Гран посреди Квади», то есть пробирается дальше на восток, через Дунай прямо на территорию врага.
Как ни странно, невзирая на грозящие ему опасности, в «Размышлениях» Марк даже не упоминает о какой-либо тревоге по поводу ужасов войны. Поначалу, правда, он действительно сильно беспокоился, сжигая запасы лампадного масла по ночам, когда ему приходилось ломать голову над вопросами государственной важности. Правда, к тому времени, когда он писал эти философские заметки, Марк стал более спокойным и уверенным в себе человеком. Скорее всего, он с еще большим усилием стал применять стоические знания после смерти своего наставника Юния Рустика, это и стало причиной его радикальной трансформации. Когда он прибыл в Карнунт, чтобы возглавить легионы, он был не только физически слабым, но и абсолютно неискушенным в военном деле – будущий узурпатор Авидий Кассий в шутку назвал его философствующей старушкой. Компетенция Марка в осуществлении такой крупной кампании, должно быть, ставилась под сомнение. Однако как стоические практики, так и изнурительные затяжные войны против маркоманов, квади и сарматов постепенно формировали его характер. Спустя семь лет перед римлянами уже будет стоять матерый ветеран. Северные легионы, которые проникнутся глубоким уважением к новому главнокомандующему, будут неистово преданы Марку Аврелию.
