– Не сегодня, детка. Я на мели.
Голос девицы стал твердым:
– Тогда, красавчик, нам с тобой не по пути.
– Не зарывайся, детка.
На перекрестке они перешли улицу по отдельности, но на тротуаре франт схватил ее за локоть. Она отдернула руку и взвизгнула:
– Убери лапы, дешевка! Видала я таких фраеров! А ну проваливай!
– Сколько горючего тебе нужно, киска?
– Много.
– А где я возьму бабки?
– Безрукий, что ли? – фыркнула красотка и снова прижалась к кавалеру. – А пушка тебе на что? У тебя ведь есть пушка?
– Есть, только она не заряжена.
– Как будто пижоны с Сентрал-авеню об этом знают!
– Не учи меня, детка, – прорычал ухажер. Неожиданно он прищелкнул пальцами и выпрямился. – Погоди-ка! Кажется, я придумал.
Франт обернулся на тусклую отельную вывеску, которая смутно светилась позади них. Красотка, заигрывая, шлепнула его перчаткой по щеке. Перчатка пахла «Полуночным нарциссом».
Он снова прищелкнул пальцами и осклабился:
– Попробую, если эта пьянь еще ошивается у Дока. Подождешь меня здесь?
– Лучше дома. Если ждать недолго.
– А где твой дом, киска?
Девица пристально смотрела на него. В уголках полных губ таилась усмешка. Порыв ветра швырнул к ноге франта газету – тот с яростью отбросил ее прочь.
– Пансион «Каллиопа», квартира четыре «б», дом двести сорок шесть, Восточная Сорок восьмая. Ты скоро?
Он шагнул к ней, отстранился, хлопнул себя по бедру и хмуро процедил:
– Жди меня, детка.
Девица вздохнула и закивала:
– Ладно, красавчик, так и быть, подожду.
Франт вернулся назад, миновал перекресток и вошел в захудалый вестибюль под тусклой вывеской. Коричневые деревянные стулья, прислоненные к оштукатуренным стенам, оставляли посередине узкий проход. За стойкой сидел лысый негр, вертя между пальцев зеленую заколку для галстука.
Чернокожий франт в лиловом подошел к стойке и недобро ухмыльнулся, сверкнув белоснежными зубами. Он был тощий и совсем юный, с угловатым подбородком, узким костистым лбом и острым самоуверенным взглядом бандита.
– Тот хрипатый фраер, что вчера сорвал куш в игре, еще наверху? – спросил он тихо.
Лысый негр перевел взгляд на мух, облепивших потолочный плафон:
– Не видел, чтобы он выходил, Весельчак.
– Я не о том спрашиваю, Док.
– Да здесь он, где ему быть.
– Пьяный?
– Наверняка.
– Триста сорок девятый?
– Ты ж там был. Зачем он тебе?
– Вчера этот фраер обчистил меня до нитки. Пусть вернет хотя бы часть.
Лысый занервничал. Весельчак спокойно рассматривал зеленый камень, украшавший заколку на его галстуке.
– Шел бы ты отсюда, Весельчак. У нас постояльцев не грабят. Это тебе не Сентрал-авеню.
– Он мой приятель, Док, – мягко сказал Весельчак. – Попрошу у него в долг двадцатку, половина – твоя.
Весельчак протянул руку. Некоторое время портье смотрел на его пустую ладонь, неохотно кивнул и, оглянувшись на дверь, зашел за стеклянную перегородку.
Рука портье высунулась из-за стекла, запасной ключ упал в раскрытую ладонь Весельчака и исчез в кармане дешевого лилового пиджака.
Весельчак недобро ухмыльнулся:
– Смотри не зевай тут, пока я буду наверху.
– Шевелись, некоторые постояльцы возвращаются рано. – Портье бросил взгляд на зеленые электрические настенные часы. Четверть восьмого. – И не забывай, стены у нас тонкие, – добавил он.
Весельчак широко улыбнулся, кивнул и начал медленно подниматься по лестнице. Лифта в отеле «Сюрприз» не было.
В одну минуту восьмого Пит Энглич – негласный сотрудник отдела по борьбе с наркотиками – заворочался на жесткой кровати и бросил взгляд на дешевые наручные часы. Под глазами Пита залегли темные тени, подбородок покрывала жесткая щетина. Он спустил с кровати ноги в хлопчатобумажных пижамных штанах, встал, потянулся, наклонился вперед, со стоном коснувшись пола.
Дотащившись до видавшего виды комода, Пит Энглич поднес к губам бутылку дрянного ржаного виски, отхлебнул, сморщился и загнал пробку в горлышко.
– Черт, надо же так надраться! – хрипло пробормотал он.
Некоторое время он разглядывал в зеркале заросшую физиономию и толстый белый шрам на горле, оставшийся от пули, повредившей голосовые связки. Ранение придало голосу Пита приятную хрипотцу, как у блюзового певца.
Пит стянул пижаму и остался нагишом посреди комнаты, ощупывая пальцами ног края дырки в ковре. Он был широк в плечах и поэтому казался ниже, чем был на самом деле. Сутулые плечи, крупноватый нос, морщинки вокруг глаз, короткие вьющиеся черные волосы, спокойные глаза и маленький рот человека, привыкшего быстро соображать.
Пит Энглич вошел в полутемную грязную ванную и включил кран. Вода была не горячая, скорее теплая. Он принялся энергично скрести и намыливать тело, разминая сведенные мускулы.
Выключив воду, сорвал с вешалки грязное полотенце и начал до блеска растирать кожу.
Внезапно его внимание привлек слабый шум за неплотно прикрытой дверью. Пит задержал дыхание и прислушался. Шум повторился: скрип половицы, щелчок, шорох одежды. Пит осторожно приоткрыл дверь.
Негр в лиловом стоял посреди комнаты, держа в руках его пиджак. На столе лежали два ствола, один из них – старый верный «кольт» Энглича. Дверь комнаты была закрыта изнутри, на ковре валялся ключ с биркой, либо выпавший сам, либо вытолкнутый снаружи.
Весельчак бросил пиджак на пол, в левой руке остался бумажник Энглича, правая подняла «кольт».
– А, это ты, белый брат, – ухмыльнулся Весельчак. – Давай вытирайся.
Пит Энглич вытерся досуха и остался стоять нагишом с мокрым полотенцем в левой руке.
Весельчак бросил бумажник на комод и левой рукой пересчитал деньги. Правая по-прежнему сжимала «кольт».
– Восемьдесят семь баксов. Неплохо. Кое-что здесь мое, но заберу я все, не обессудь. У меня в этом отеле все схвачено.
– Остановись, Весельчак, – прохрипел Энглич, притворяясь пьянее, чем на самом деле. – Это все, что у меня есть. Оставь хоть пару баксов.
Негр блеснул зубами и покачал головой:
– Не могу, приятель. Бабки нужны. Сам понимаешь, подцепил девчонку.
Пит Энглич шагнул вперед и остановился, растерянно улыбаясь. Дуло его собственного револьвера смотрело прямо на него.
Негр боком отступил назад и подхватил бутылку виски:
