– Это я тоже заберу. Моя киска любит промочить горло. То, что осталось в карманах брюк, твое. Хватит?
Пит Энглич рванулся в сторону, отпрыгнув фута на четыре. Лицо Весельчака исказилось. Дуло дернулось, бутылка выскользнула из его левой руки. Весельчак взвизгнул, отпихнул бутылку ногой, мыском ботинка угодив в дырку на ковре.
Пит Энглич размахнулся и шлепнул мокрым концом полотенца негру по глазам.
Тот взвыл от боли и замотал головой. Пит левой рукой схватил Весельчака за правое запястье, вывернул руку и потянулся к «кольту». Дуло уперлось Весельчаку в бок.
Резкий удар коленом пришелся Энгличу в живот. Он охнул и непроизвольно нажал на палец негра, лежавший на курке.
Ткань лилового пиджака приглушила выстрел. Глаза Весельчака закатились, челюсть отвисла.
Пит разжал руку, позволив Весельчаку сползти на пол. Пит стоял согнувшись, с позеленевшим лицом. Подхватив с пола бутылку, он вытащил пробку и сделал пару глотков жгучего пойла.
Постепенно на лицо вернулись краски, дыхание выровнялось. Пит тыльной стороной ладони стер пот со лба. Он пощупал пульс негра. Ничего. Весельчак был мертв. Энглич вынул из руки Весельчака свой «кольт», подошел к двери и выглянул в коридор. Снаружи в замке торчал запасной ключ. Вытащив его, Пит заперся изнутри.
Он натянул белье, носки, синий поношенный саржевый пиджак и туфли, повязал на мятую рубашку черный галстук. Затем Пит склонился над трупом и вытащил из кармана свернутые в трубочку банкноты. Собрав кое-какие пожитки в дешевый фибровый чемодан, поставил его у двери. Пропихнув клочок бумаги в дуло, извлек пустую гильзу, раздавил ее ногой в ванной и смыл в унитаз.
Заперев дверь за собой, Пит спустился в вестибюль.
Лысый негр-портье взглянул на него и тут же опустил глаза. Его лицо посерело. Пит Энглич облокотился на стойку и со звоном уронил два ключа на обшарпанное дерево. Портье вздрогнул.
– Не слышал никаких странных звуков? – спокойно спросил Энглич.
Портье сглотнул слюну и замотал головой.
– Дешевенькая у вас забегаловка, – заметил Энглич.
Портье, морщась, дернул шеей в ставшем тугим воротничке. Черная лысина блестела в свете потолочного плафона.
– Плохо дело. Под какой фамилией я зарегистрирован?
– Вы не регистрировались, – прошептал портье.
– Похоже, меня тут не было, – мягко промолвил Пит.
– Первый раз вас вижу, мистер.
– Ты и сейчас меня не видишь, и после не увидишь, а увидишь – не узнаешь, так, Док?
Портье дернул шеей и выдавил слабую улыбку.
Пит Энглич достал бумажник и вытащил оттуда три долларовые банкноты.
– Я привык платить по счетам, – сказал он медленно. – Это за триста сорок девятый. Малый, которому ты дал запасной ключ, любит поспать. – Энглич внимательно посмотрел в глаза портье и задумчиво добавил: – Впрочем, возможно, приятели захотят его вынести.
На губах портье появились пузыри слюны.
– Он ведь не… не…
– А чего ты ожидал?
Энглич развернулся и пошел к двери. Под тусклой вывеской он остановился, бросил взгляд на холодные белые огни Сентрал-авеню и повернул в другую сторону.
На улице стояла тишина и темнота. До Полуденной улицы было четыре квартала – сплошь негритянские. По дороге ему попалась только темнокожая девица в зеленой шляпке, тонких чулках, на каблуках высотой дюйма четыре с половиной. Она курила сигарету под пыльной пальмой, поглядывая в сторону отеля «Сюрприз».
2
Закусочная – старый вагон-ресторан без колес – была втиснута между ремонтной мастерской и ночлежкой. По бокам стертыми золотыми буквами шло название: «Белла Донна».
Поднявшись по двум железным ступенькам, Пит Энглич нырнул в облако чада от горящего жира.
Его встретила огромная белая спина чернокожего повара. У дальнего конца низкого прилавка белая девушка в дешевой коричневой фетровой шляпке и потрепанном пальтишке грустила над чашкой кофе, подпирая щеку рукой. Больше посетителей не было.
Пит Энглич поставил на пол чемодан и уселся на табурет у двери:
– Привет, Мопси!
Толстый повар обернулся, лоснящееся от пота черное лицо над белым халатом расплылось в улыбке. Между пухлыми губами показался толстый синеватый язык.
– Надо же, кто пришел! Есть будешь?
– Два яйца скрэмбл, кофе, тост. Картошки не надо.
– Этим разве наешься! – возмутился Мопси.
– У меня похмелье, – вздохнул Пит.
Девушка искоса взглянула на него, перевела взгляд на дешевый будильник на полке, сверилась с наручными часами и снова уставилась в чашку.
Толстый повар разбил в сковороду яйца, добавил молоко, перемешал.
– По глоточку? – спросил он Пита.
Тот покачал головой:
– Я за рулем, Мопси.
Повар усмехнулся, вытащил из-под прилавка коричневую бутылку, щедро плеснул в стакан и поставил его перед Питом.
Тот схватил стакан и одним махом его осушил.
– Кажется, за рулем сегодня мне не сидеть, – сказал Пит.
Девушка обошла табурет, положила на прилавок десятицентовик. Толстый повар выбил пять центов сдачи.
Пит Энглич лениво рассматривал девушку. Одета без претензий, наивные детские глаза, каштановые кудряшки, брови, выщипанные под ноль и нарисованные дуги выше того места, где полагается быть бровям.
– Заблудились, леди? – спросил Пит своим особенным голосом с мягкой хрипотцой.
Девушка вздрогнула, отступила назад, выронила сумочку. Содержимое сумочки высыпалось на пол. Она испуганно посмотрела себе под ноги.
Опустившись на колено, Пит Энглич принялся запихивать ее вещи в сумочку. Дешевая никелевая пудреница, сигареты, фиолетовый спичечный коробок с надписью золотом: «Клуб „Джаггернаут“», два цветных носовых платка, смятая долларовая бумажка, несколько серебряных монет и мелочь.
Пит встал и протянул девушке закрытую сумочку.
– Простите… – Он постарался смягчить голос. – Не хотел вас пугать.
Девушка судорожно вздохнула, схватила сумочку и выбежала из закусочной.
Повар посмотрел ей вслед:
– Что эта куколка тут забыла? Ей нечего делать в этой части города.
Он поставил перед Питом яйца с тостом и кружку кофе.
Тот поковырялся в тарелке и задумчиво сказал:
– Одна, да еще эти спички из «Джаггернаута». Клуб Ловчилы Вальца. Сам знаешь, что случается с такими пташками, когда они попадают в лапы Ловчиле.
Повар облизал губы и полез под прилавок за бутылкой. Наполнив стакан, добавил в бутылку равное количество воды и снова спрятал ее.
