Пит пошевелил «кольтом», ствол поймал свет. Подойдя к Вальцу, Пит ткнул ему дулом в живот.
– Руф мертв, – произнес он мягко, – чему я весьма рад. А где девчонка?
– Тебе-то что?
– Не виляй, Ловчила, я тебя раскусил. Ты хотел пощипать Видаури. Я ввязался в это дело из-за Мини. А теперь выкладывай остальное.
Вальц спокойно стоял, словно не ощущая дула, упертого в живот, только сжал в кулаки пальцы в перчатках.
– Ладно, – вяло буркнул он. – Сколько ты хочешь? Только чтобы никому.
– Две сотни. Руф стянул мой бумажник.
– Что я буду с этого иметь?
– Ничего, а еще отдашь мне девчонку.
– Пять сотен, – мягко промолвил Вальц, – и никакой девчонки. Пять сотен – неплохой куш для проходимца с Сентрал-авеню вроде тебя. Только отвяжись.
Дуло больше не упиралось в живот Вальцу. Пит ловко выдернул «сэвидж» из кармана Ловчилы.
– Заметано, – сказал он хрипло. – Что за счеты между уважаемыми людьми из-за какой-то девчонки? Гони монету.
– Пошли ко мне, – сказал Вальц.
Пит коротко хохотнул:
– Только чтобы без твоих штучек.
Вместе они поднялись по ступеням и вошли в коридор. Оркестр за толстыми портьерами выводил Дюка Эллингтона: одинокий запев духовых, горечь скрипок, нежный перестук ударных.
Вальц отпер дверь кабинета, повернул выключатель и сел за стол. Сдвинул шляпу на затылок, ухмыльнулся и полез за ключом от ящика.
Не опуская «кольта», Пит Энглич прикрыл дверь, заглянул в шкаф и за портьеры и только потом вернулся к столу.
Ловчила Вальц разложил на столе банкноты.
Пит облокотился о край стола, не глядя на деньги:
– Забери их и отдай мне девчонку, Ловчила.
Вальц, улыбаясь, покачал головой.
– С Видаури вы сговорились о тысяче – по крайней мере, для начала. Полуденная улица у тебя под носом. Зачем заставлять перепуганную девчонку делать за тебя грязную работу? Ты хотел от нее чего-то, заставил ее плясать под свою дудку.
Ловчила Вальц сузил глаза и показал на стопку купюр.
– Бедная затравленная дурочка, – продолжил Пит. – Живет небось в дешевых меблирашках. Друзей нет, иначе разве стала бы она работать на тебя? Никому нет до нее дела, кроме меня. Собирался держать ее на крючке?
– Забирай бабки и проваливай, – прошипел Вальц. – Знаешь, что случается в нашем районе с такими крысами?
– Еще бы не знать. Крысы у нас держат ночные клубы, – невозмутимо отвечал Пит.
Положив револьвер на стол, Пит протянул руку к деньгам. Кулак сжался, локоть пошел вверх, и кулак почти нежно заехал в подбородок Вальцу.
Ловчила мгновенно обмяк, словно куль с тряпьем. Нижняя челюсть отвисла, шляпа свалилась на пол.
– Интересно, чего я этим добился? – пробормотал Пит.
В комнате стало тихо. Издалека, словно из приглушенного радиоприемника, доносились звуки танцевальной музыки. Пит обошел Вальца, запустил руку в нагрудный карман и выгреб бумажник, деньги, водительские права, разрешение на ношение оружия, страховки.
Засунув обратно весь этот хлам, Пит почесал подбородок и угрюмо уставился на стол перед собой. На пустой странице новехонькой записной книжки в кожаном переплете отпечатались какие-то буквы. Развернув книжку к свету, Пит взял карандаш и принялся заштриховывать лист. Наконец на странице медленно проступили еле заметные буквы: «Полуденная, 4623. Спросить Рино».
Пит Энглич выдрал лист из блокнота, сунул в карман, спрятал пистолет и направился к двери. Закрыв ее снаружи на ключ, вышел в переулок.
Тело громадного негра по-прежнему лежало между стеной и маленьким седаном. Пит согнулся, пошарил в карманах трупа и вытащил свернутые трубочкой деньги. В неверном свете спички отсчитал свои восемьдесят семь, остальные купюры аккуратно вложил в карман. Оттуда выпал клочок бумаги с оторванным неровным краем.
Пит зажег еще одну спичку и разглядел обрывок фразы: «…23. Спросить Рино».
Энглич прищелкнул языком и бросил спичку на тротуар.
– Уже лучше, – буркнул он.
Пит сел в машину и поехал вдоль улицы.
7
Номер на фрамуге входной двери был тускло подсвечен сзади – единственный источник света в доме. Это был большой пансион в квартале от того, в котором полиция устроила засаду. Из-за плотно зашторенных окон доносились голоса, смех и пронзительный женский вокал. По обеим сторонам тротуара были припаркованы автомобили.
Открыл Питу высокий худой негр в золотых очках, одетый в темное. За его спиной виднелась еще одна закрытая дверь. Негр стоял в темной коробке, зажатый между двумя дверями.
– Рино? – спросил Пит Энглич.
Негр молча кивнул.
– Я пришел за белой девчонкой, которую привел Руф.
Некоторое время негр стоял молча, глядя куда-то поверх головы Пита. Когда он заговорил, его голос был как ленивый потусторонний шепот:
– Входи, только дверь закрой.
Пит Энглич вошел. Высокий негр открыл внутреннюю дверь, тяжелую и толстую. На них обрушились звуки и яркий багровый свет. Свет проникал сквозь широкую арку, ведущую в длинную гостиную. Плотные бархатные шторы, диваны и глубокие кресла, стеклянная стойка бара в углу, за стойкой негр в белом пиджаке. Четыре парочки сидели на диванах и в креслах и выпивали: франтоватые набриолиненные негры, девицы в блестящих чулках с голыми руками и выщипанными бровями. Мягкое красноватое освещение придавало сцене фальшивый оттенок.
Рино заглянул в гостиную из-за спины Пита, опустил тяжелые веки и равнодушно бросил:
– Тебе которую?
Темнокожие девицы молча смотрели на клиента. Бармен нагнулся и положил руки на стойку.
Пит сунул руку в карман и вытащил скомканный обрывок записки:
– Это поможет?
Рино взял бумажку, вытащил из нагрудного кармана вторую половинку, сложил части и задумчиво посмотрел на потолок.
– Кто тебя прислал?
– Ловчила.
– Не нравится мне это, – проворчал негр. – Какого черта писать мое имя? Ладно, пошли.
Он развернулся и начал подниматься по длинной высокой лестнице. Пит последовал за ним. Один из юнцов в гостиной хихикнул.
Внезапно Рино остановился, развернулся и подошел к шутнику.
– Это бизнес, – сказал он устало. – С белыми я не якшаюсь. Тебе ясно?
– Ладно, Рино, не заводись, – сказал чернокожий франт и поднял высокий запотевший стакан.
Рино вернулся на лестницу, что-то бормоча себе под нос. В коридоре на втором этаже слабый розоватый свет лился из огненно-красных настенных плафонов. Рино вытащил ключ, отпер одну из дверей и отступил в сторону.
