Женщина разглядывала жемчужины. Затем ее губы дрогнули, а голос стал хриплым:
– Бедный Уолли. Значит, вы все-таки нашли их. А знаете, вы необычайно умны. Уолли стольких рыбок потерял, прежде чем его фокус удался. – Она взглянула на меня с легким удивлением. – Мне всегда была отвратительна эта идея. Помните библейскую притчу про козла отпущения?
Я покачал головой.
– На бессловесную скотину возложили человеческие грехи и прогнали в пустыню. Рыбки были его козлом отпущения. – Она улыбнулась мне; я не ответил на улыбку. – Когда-то в руках Уолли и вправду были настоящие жемчужины, и он считал, что они принадлежат ему по праву, – он из-за них столько пережил. Впрочем, даже если бы он нашел жемчужины, то не смог бы их продать. Но пока он сидел в тюрьме, ландшафт изменился, и Уолли так и не отыскал того места в Айдахо, где закопал их.
По моей спине пробежал холодок. Я открыл рот и что-то пробормотал, не узнавая собственного голоса:
– Что?
Она коснулась одной из жемчужин, которые я по-прежнему держал на вытянутой ладони:
– Вот он и заказал их. В Сиэтле. Внутри у них белый воск. Я забыла, как называется эта технология. Выглядят потрясающе, правда мне не с чем сравнивать, я никогда не видела настоящих.
– Зачем он это сделал? – выдавил я.
– Неужели вы не понимаете? Они были его грехом. Он хотел спрятать их подальше, в этой глуши, поэтому и зашил в рыбок. И знаете… – Она подалась вперед, глаза вспыхнули. – Мне кажется, что под конец, уже с год, он поверил. Поверил, что жемчужины настоящие. Вы можете это понять? – медленно и серьезно спросила она.
Я смотрел на мои жемчужины, ладонь медленно сжалась.
– Я – человек без затей, миссис Сайп. Боюсь, что идея козла отпущения выше моего понимания. Думаю, он просто хотел обмануть себя, как поступают те, кого не баловала жизнь.
Она улыбнулась и еле заметно пожала плечами. Улыбка делала ее настоящей красавицей. Затем она слегка вздрогнула.
– Конечно, вы вправе так думать. Теперь это не важно. – Она протянула руку к жемчужинам. – Вы позволите мне оставить их на память?
– На память?
– Они же левые. Зачем вам…
Я встал. Старый «форд» – родстер карабкался в гору, за рулем сидел мужчина с шерифской звездой. Мотор урчал, как старый облезлый орангутанг в зоопарке.
Миссис Сайп стояла рядом со мной, протянув руку. На ее лице застыло напряженное, молящее выражение.
Внезапно я разъярился:
– А ведь неплохо у вас получилось, леди! Я едва не попался. Надо же, просто мороз по коже! Если бы не словечко «левые», ни за что бы ни догадался. И «кольтом» вы владеете слишком умело. Да и последние слова Сайпа невозможно истолковать по-другому. Не стал бы он беспокоиться о левых камешках и не до такой степени спятил, чтобы возиться с подделками.
Какое-то время ее лицо оставалось неподвижным, но постепенно в глазах заполыхала ярость. Она плюнула в меня, бросилась в дом и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Я спрятал жемчужины в жилетный карман. Двадцать пять штук – по двенадцать с половиной мне и Кэти Хорн. То-то Кэти удивится, когда я принесу ей чек. Побежит в банк и отложит денежки до лучших времен, когда из Квентина выпустят ее ненаглядного Джонни.
«Форд» затормозил у калитки. Здоровяк в рубашке с коротким рукавом сплюнул на землю, рывком поставил ручник и перепрыгнул через бортик.
Я вышел ему навстречу.
1
Впервые я встретил Ларри Батцеля у клуба «Сарди» – пьяного, за рулем подержанного «роллс-ройса». Рядом сидела высокая блондинка, глаза которой, один раз увидев, забыть невозможно. Я помог уговорить Ларри, чтобы он уступил ей место за рулем.
Когда я увидел его во второй раз, у него не было ни «роллс-ройса», ни блондинки, ни ролей в кино. Остались только дрожащие руки и помятый костюм. Ларри меня помнил – бывают такие пьяницы.
Я купил ему несколько порций выпивки, которые привели его в чувство, и отдал половину своих сигарет. Время от времени мы сталкивались с Ларри «в перерывах между съемками». Я ссужал его деньгами. Сам не знаю почему. Это был большой красивый малый с глазами как у коровы, в которых проскальзывало что-то невинное и честное – качества, с которыми редко встречаются люди моей профессии.
Самое забавное, что до отмены сухого закона Ларри работал на одну довольно крутую шайку – занимался контрабандой спиртного. С карьерой в кино у него не задалось. Какое-то время мы не виделись.
Затем нежданно-негаданно я получил чек на всю сумму, которую он мне задолжал, и записку, в которой Ларри сообщал, что присматривает за столами – игровыми, а не обеденными – в клубе «Дарданелла», и приглашал как-нибудь заглянуть. Так я узнал, что Ларри снова при деле.
Встречаться я с ним не стал, но при случае выяснил: заведением владеет Джо Месарви и этот Джо Месарви женат на блондинке с потрясающими глазами, той самой, которая была с Ларри в «роллс-ройсе». Но в клуб я так и не пошел.
Однажды ранним утром я увидел в спальне темный силуэт – между кроватью и окном. Жалюзи на окне были опущены. Видимо, этот звук меня и разбудил. Силуэт принадлежал крупному мужчине с пистолетом в руке.
Я повернулся на спину и протер глаза.
– Послушай – недовольно буркнул я, – у меня в кармане брюк двенадцать баксов, а наручные часы стоят двадцать семь с половиной. Тебе тут нечего ловить.
Незваный гость подошел к окну, чуть отодвинул жалюзи и выглянул на улицу. Когда он снова повернулся ко мне, я узнал Ларри Батцеля.
На нем был смокинг и темное двубортное пальто с маленькой розой в петлице. Лицо осунувшееся, усталое и небритое.
Он сел, положил пистолет на колено, но через секунду, озадаченно нахмурившись, убрал оружие – словно сам не понимал, как оно оказалось в его руке.
– Отвези меня в Сан-Бернардино, – попросил Ларри. – Мне нужно убраться из города. За мной охотятся.
– Ладно, – ответил я. – Выкладывай.
Я сел, опустил босые ноги на ковер и закурил. Часы показывали половину шестого.
– Открыл замок кусочком целлулоида. Ты хоть иногда закрывай дверь на засов. Я точно не знал, какая у тебя квартира, а будить весь дом не хотелось.
– В следующий раз попробуй прочесть фамилии на почтовых ящиках. Давай дальше. Ты ведь не пьян, да?
– Выпить я бы не отказался, но сначала нужно смыться отсюда. Мне просто страшно. Я уже не тот, что прежде. Ты, конечно, читал об исчезновении О’Мары?
– Да.
– Все равно послушай. Мне надо выговориться. Не думаю, что меня тут засекли.
